Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [80]
Одиннадцатого мая, после разгрома гетто, Зигельбойм принял смертельную дозу снотворного в своей лондонской квартире. Рядом с его телом была найдена записка: «Своей смертью я хочу выразить глубочайший протест против равнодушия, с которым мир наблюдает, как уничтожают еврейский народ». Его жена и сын погибли в гетто[684].
Шмуэль Зигельбойм. Ок. 1941 года.
Предоставлено Мемориальным музеем холокоста
О смерти Зигельбойма почти никто не говорил, и международная общественность начала забывать о бедственном положении евреев. В середине апреля 1943 года Великобритания и США организовали на Бермудских островах конференцию для обсуждения кризиса, вызванного притоком беженцев, однако она закрылась без подписания резолюции. Внимание союзников было приковано к предстоящему вторжению в Италию. На Восточном фронте немецкие и советские войска вели под Курском величайшее танковое сражение. Между тем в Аушвиц один за другим шли составы с заключенными: из Югославии, Италии, Греции, Франции, Нидерландов. К маю 1943 года лагерь смерти в Хелмно был ликвидирован, а другие лагеря готовились к закрытию>{14}. Аушвиц стал эпицентром геноцида. Всего в лагере будет уничтожено более миллиона человек. Весной 1943 года две трети из них были еще живы.
Наполеон хотел вернуться в оккупированную Европу, но Павел Сюдак, сотрудник министерства внутренних дел польского правительства в изгнании, не увидел в этом особого смысла. «[Наполеон] скормил нам невероятные слухи после своего возвращения, — передал Сюдак по радио в Варшаву в июне 1943 года. — Нам не нужна его болтовня. Он больше не будет курьером»[685].
После такого сурового вердикта Наполеону не давали заданий. Его отправили в отставку, а к дипломатической миссии в США готовили другого курьера по имени Ян Карский. Он прибыл из Польши в ноябре 1942 года с показаниями свидетелей о ликвидации Варшавского гетто и информацией о транзитной станции возле лагеря смерти Белжец. Об Аушвице Ян Карский сказать ничего не мог. Лагерь попал в серую зону: о нем было известно всем, но никто не признавал его роли[686].
Глава 18. Побег
Витольд и Ян запланировали побег на пасхальный понедельник, рассчитывая на то, что половина лагерного гарнизона уйдет в отпуска или будет навеселе после праздника. Эдмунд отказался бежать — опасался за свою семью. По этой причине в оставшиеся до побега дни Витольд все делал сам. Он спрятал в пекарне гражданскую одежду, раздобыл деньги, приготовил карманный ножик, сушеный табак (они собирались разбрасывать его за собой, чтобы сбить собак со следа), взятки для пекарей — яблоки, варенье, мед, мешочек сахара — и капсулы с цианидом калия на случай, если их поймают[687].
Теперь Витольду необходимо было устроиться на работу в бригаду пекарей, но это оказалось непростой задачей. Чтобы предотвратить его депортацию в другой лагерь, Витольда зарегистрировали в отделе посылок как незаменимого работника. Попытка перейти из отряда в отряд выглядела бы подозрительно. Ему придется симулировать болезнь, чтобы попасть в госпиталь. Затем нужно найти капо пекарского отряда и попытаться убедить его, что Витольду разрешили работать под его началом. Для побега у Витольда будет всего несколько часов, прежде чем его хитрость раскроют.
Теперь Витольд должен был сообщить другим руководителям подполья о своем скором уходе. Он постарался как можно проще объяснить свой выбор.
— Здесь у меня было задание. В последнее время я не получал никаких инструкций, — сказал Витольд одному из своих заместителей. — Я не вижу для себя смысла оставаться в лагере[688].
— Значит, вы считаете, что можете сами решать, когда приезжать в Аушвиц и когда уезжать? — слова заместителя звучали странно, учитывая, какому риску подвергался Витольд[689].
Утро предпасхальной субботы, 24 апреля, выдалось теплым и пасмурным. Приступив к работе в отделении посылок, Витольд начал жаловаться на головную боль. После обеда он остался в своем блоке и постарался, чтобы капо услышал, как он мучается от болей в суставах и икрах — это типичные симптомы тифа. Капо приказал Витольду немедленно отправляться в госпиталь. Витольд настаивал, что у него лихорадка, но санитары ему не поверили. Кто-то из них подметил, что этот заключенный уже болел тифом. Однако Витольду удалось зарегистрироваться в госпитале без осмотра — помог его приятель Эдек.
Витольд не обратился к Дерингу — возможно, из-за все более возраставшей отчужденности доктора. В это время Деринг находился под давлением своего начальства из СС — его принуждали участвовать в радиационных и химических экспериментах над половыми органами заключенных и проводить хирургические операции по удалению матки у женщин и по кастрации мужчин. Деринг еще не принял окончательного решения, но уже провел одну секретную операцию по удалению яичек у немца-гомосексуалиста. Заключенные относились к Дерингу враждебно, и он чувствовал, что тучи над ним сгущаются. Новый капо госпиталя, Людвиг Вёрль, испытывал неприязнь к полякам и старался распустить польский медперсонал или перевести его в Биркенау. После того как евреям позволили лечиться в госпитале, Вёрль начал брать на работу санитаров-евреев вместо поляков. Деринг сохранил свою должность, но подвергался нападкам со всех сторон
