Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [47]
Скорее всего, антисемитизм сыграл определенную роль в коллективной неспособности британского правительства осознать и принять доказательства злодеяний нацистов. Но следует учитывать и масштаб, и беспрецедентность этого преступления в мировой истории. После войны теолог из Нидерландов Виллем Виссерт Хуфт писал: «Люди не находили места в своем сознании для такого немыслимого ужаса… у них не было ни достаточного воображения, ни достаточного мужества, чтобы осознать это». Хуфт сделал вывод, что они жили в «сумерках между знанием и неведением». Было ясно: до тех пор, пока британские официальные лица не признают реальность массовых убийств — либо под весом накопившихся улик, либо в результате внезапного приступа сострадания, — нет никаких шансов на то, что сумерки рассеются[396].
Между тем шансы обратить внимание британского правительства на зверства нацистов, и на Аушвиц в том числе, были у польского лидера Сикорского. Летом 1941 года польское правительство в изгнании, в основном опираясь на первое донесение Витольда, опубликовало англоязычный отчет о концлагере в правительственной газете, выходившей раз в две недели. Британское правительство позволяло полякам распространять материалы, но воздерживалось от публичной поддержки их выводов и советовало редакторам газет не обсуждать эту тему. В памятке британского министерства внутренних дел отмечалось: «„Ужастики“ вроде историй о пытках в концлагере… противны нормальному разумному человеку. Некоторое количество ужаса необходимо, но его следует использовать очень дозированно и связывать только с ущемлением прав бесспорно невинных людей. Но не с агрессивными политическими противниками. И не с евреями». Британские газеты еще не публиковали подробностей о концлагере, и население по-прежнему скептически относилось к историям о жестокости нацистов[397].
Сикорский, в надежде ускорить принятие решения о бомбардировке немецких объектов в Польше, пытался убедить британцев сделать развернутое публичное заявление, осуждающее зверства нацистов. Однако Министерство иностранных дел Великобритании не торопилось одобрять просьбу Сикорского, расценив ее как попытку отвлечь силы союзников от основных военных действий. Но как раз в тот момент, когда Сикорский, казалось, потерпел неудачу, президент США Франклин Рузвельт выступил с речью и заявил, что Германию ждет «страшное возмездие» за военные преступления во Франции[398].
Речь Рузвельта была воспринята как сигнал того, что США готовятся вступить в войну. Черчилль, желая угодить американцам, выступил с заявлением о том, что теперь одной из главных целей войны является судебное преследование за военные преступления. Министр иностранных дел Великобритании Антони Иден поспешно согласился провести в январе конференцию по военным преступлениям, где будет представлено совместное заявление Польши и Чехии[399].
Сикорский постарался максимально использовать появившуюся возможность. Он подготовил для конференции сборник донесений о преступлениях нацистов под названием «Черная книга Польши». Материалам из первого доклада Витольда отводилось видное место в описании концентрационного лагеря. Авторы книги в основном уделяли внимание преступлениям нацистов против поляков. Кратко описывалось обращение с польскими евреями в гетто, но ничего не говорилось об убийствах евреев на территории Советского Союза: это могло вызвать дискуссию о роли поляков в ряде убийств. Не упоминалось и об отравлении газом советских военнопленных в Аушвице. Но Сикорский был уверен, что книга сыграет важную роль в его кампании за бомбардировку лагеря[400].
Надежда Сикорского на помощь союзников обрела более реальные очертания, когда в войну вступили США. Это случилось после нападения Японии на базу Тихоокеанского флота США Перл-Харбор 7 декабря 1941 года. Теперь у британцев была поддержка, и Черчилль мог начать планировать совместное вторжение на континент уже в следующем году. На конференции в Вестминстере собрались представители всех стран-союзниц. Одиннадцатого января министр иностранных дел Великобритании Иден, посол США Дрексель Биддл и его советский коллега, а также ряд официальных лиц из других правительств в изгнании заслушали вступительную речь Сикорского. В ней он пытался показать: союзники должны сплотиться, чтобы разобраться с преступлениями нацистов и определить принцип возмездия[401].
«Пусть для всех, кто творит злодеяния в отношении гражданского населения в наших странах, это будет предупреждением о том, что их ждет наказание, — сказал Сикорский. — Это также должно стать искрой надежды для миллионов людей, находящихся в оккупированных странах. Теперь они узнают, что агрессоры будут наказаны»[402].
Собравшиеся не пришли к единому мнению относительно того, какую форму должно принять возмездие. Но Сикорский знал: необходимы новые доказательства зверств нацистов. Он уговаривал Далтона продолжать забрасывать польских диверсантов в немецкий тыл. На тот момент были предприняты всего три такие операции, поскольку Великобритания оказывала помощь Советскому Союзу. Сикорский понимал: чтобы добиться ощутимого результата, нужно делать больше
