Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [46]

.

В середине ноября Норрман выехал в Берлин. В чемодане с двойным дном он вез свернутую в рулон микропленку с докладом о массовом отравлении. Один такой рулон, изготовленный с помощью фотоаппарата с микроскопической линзой, мог содержать 2400 страниц донесений, которые невозможно было прочесть невооруженным глазом, что давало определенное преимущество в случае попадания пленки к врагу[388].

Норрман громко объявил попутчикам в поезде, что восхищен национал-социализмом. В берлинском аэропорту Темпельхоф он без проблем сел на «дуглас», летевший в Стокгольм. Несмотря на давление Германии, Польша не закрыла свое дипломатическое представительство в шведской столице. Скорее всего, Норрман передал микропленку в польское представительство, чтобы ее отправили секретным почтовым сообщением, которое англичане организовали вдоль северной оконечности Норвегии до авиабазы Леучарс близ Сент-Андруса на побережье Шотландии. Оттуда донесение было доставлено в Лондон, где его проверили уполномоченные лица. В конце ноября донесение попало в офис польского лидера Владислава Сикорского в отеле «Рубенс»[389].

* * *

Донесение прибыло в Лондон в тот момент, когда у британских чиновников начало формироваться собственное представление о зверствах нацистов в Советском Союзе. Вторжение нацистов в Британию пока откладывалось, и, хотя люфтваффе продолжали наносить авиаудары по британским городам, бомбежки были не столь интенсивными. Лондонцы робко заговорили о том, что гроза миновала, но Черчилль знал: он на волоске от войны.

Маршрут доставки донесения об отравлении газом советских военнопленных, 1941 год

Джон Гилкс

«Каждую неделю войска [Гитлера] орудуют в дюжине стран, — сказал Черчилль по радио 3 мая 1941 года. — По понедельникам он убивает голландцев. По вторникам — норвежцев. В среду у стены стоят французы или бельгийцы. По четвергам должны страдать чехи, а теперь в его отвратительный список казней добавились сербы и греки. Но всегда, каждый день, в этом списке — поляки»[390].

Такие публичные заявления Черчилля отвечали принятой риторике о жестокости немцев и были призваны напомнить британцам о необходимости продолжать борьбу с Гитлером. Но Черчилль знал и о том, что нападение Германии на СССР в июне 1941 года ознаменовалось коренным сдвигом в характере зверств нацистов. Британские шифровальщики в Блетчли-парке прослушивали сигналы, которые немцы посылали с помощью шифровальных машин «Энигма». Эти устройства механически шифровали сообщения с помощью роторов. Немцы были настолько уверены в том, что шифр «Энигмы» нельзя взломать, что редко его меняли. Но польская разведка смогла сделать копию ранней версии шифровальной машины и передала ее британцам в 1939 году. В конце июня 1941 года шифровальщики начали перехватывать радиосообщения, которые военизированная полиция направляла в Берлин. В сообщениях указывалось число расстрелянных немцами евреев, партизан и коммунистов[391].

Цифры были настолько шокирующими, что британские аналитики усомнились, верно ли они поняли расшифрованные сообщения.

«Вызывает сомнение тот факт, что все те, кого казнили как „евреев“, являлись таковыми, — писал один из аналитиков. — Очевидно, многие из них не были евреями; но поскольку в этой графе содержатся самые большие цифры, это подтверждает, что для руководителей рейха принадлежность к еврейской нации служит наиболее приемлемым основанием для убийств»[392].

К концу августа 1941 года Черчилль знал, что нацисты планируют беспрецедентное по масштабам уничтожение евреев. Но Черчилль, как и Ровецкий, не воспринимал действия Германии как геноцид. Черчиллю было известно о довоенной нацистской политике, направленной против немецких евреев, и об угрозах Гитлера заставить евреев заплатить за войну. Но он не связывал эти нацистские лозунги со сводками, поступавшими из Советского Союза. Черчилль, выступая 25 августа на Би-би-си, заявил: «…немецкие полицейские хладнокровно казнили десятки тысяч — буквально десятки тысяч — русских патриотов, которые защищали свою родную землю… мы стали свидетелями преступления, которому нет названия»[393].

Речь Черчилля перепечатывали разные издания, однако было очевидно, что привлечение общественного внимания к массовым убийствам — непростая задача. Черчилль не стал упоминать о том, что многие из убитых были евреями — возможно, стремясь скрыть истинные причины жестокости нацистов. Позицию Черчилля разделяли и некоторые политики: они считали, что, делая упор на страданиях евреев, спровоцируют рост антисемитизма в Великобритании, что, в свою очередь, свидетельствует об их собственном великосветском расизме[394].

Председатель Объединенного разведывательного комитета Виктор Кавендиш-Бентинк скептически отнесся к этим фактам, несмотря на то что был одним из немногих чиновников, имевших доступ к перехваченным немецким радиосообщениям. Когда он узнал из советских источников о массовом убийстве тридцати трех тысяч евреев в овраге Бабий Яр под Киевом в конце сентября, он назвал это сообщение «плодом славянских фантазий» и сослался на то, что во время предыдущей войны Британия сама «с различными целями распускала слухи о зверствах и ужасах». В заключение он сказал: «Не сомневаюсь, что в эту игру играют очень многие». Он считал, что со зверствами нацистов, если таковые вообще происходят, лучше всего разбираться в конце войны