Добровольный узник. История человека, отправившегося в Аушвиц - [44]

.

На следующее утро заключенные увидели, что советские пленные так и сидят на улице, скорчившись, неподвижные и посиневшие от холода. Ледяной северный ветер нагнал темные тучи. Михал, друг Витольда из столярной мастерской, пошел посмотреть на пленных. «Этих людей собираются прикончить, — сказал он, вернувшись. — Капо говорит, что их оставят на улице до вечера». Пленных ни разу не кормили[368].

— Кто убивает военнопленных, тот никогда не победит, — заметил один из заключенных. — Когда противник узнает об этом, начнется смертельная схватка[369].

Когда-то Витольд думал о своей работе в лагере как о своего рода игре, но теперь все изменилось. В этой смертельной игре победителей быть не могло.

Составы с советскими военнопленными приходили почти ежедневно. Витольд понимал, что о зверствах немцев необходимо сообщить в Варшаву. Но, учитывая роль Советского Союза в разрушении и оккупации его родины, он должен был преодолеть некий психологический барьер. И действительно, его тон при описании издевательств над советскими пленными на удивление сдержан. В какой-то момент он задумался об объединении с советскими пленными. Но поляки, ухаживавшие за ними в некоем подобии госпитального блока, рассказывали, что эти люди слишком сломлены и деморализованы. Витольд решил приложить максимум усилий к тому, чтобы сообщить на волю об их ужасном положении. Он подготовил второе устное донесение об экспериментах с отравлением газами и о прибытии большого числа советских военнопленных. Вероятно, Витольд передал донесение через еще одного освобожденного, Чеслава Вонсовского, который вышел из лагеря 22 октября[370].

Морг крематория в Аушвице.

Предоставлено Ярославом Федором

К началу ноября число советских пленных составляло около десяти тысяч человек — почти столько же, сколько и поляков. Советских заключенных отправили на строительство нового лагеря для ста тысяч военнопленных. Строительство велось в трех километрах от Аушвица, в районе болот и березовых рощ, которые и дали название этому месту — Бжезинка, или Биркенау по-немецки. Советские пленные разбирали небольшую польскую деревню рядом со стройкой и складывали стройматериалы для новых бараков. Эсэсовцы планировали построить 174 кирпичные казармы на восьмидесяти одном гектаре заболоченной местности[371].

Витольд мог только догадываться о предназначении нового лагеря: его размеры свидетельствовали о том, что нацисты планируют сделать новый лагерь центральным местом содержания советских заключенных. Скорее всего, предположил Витольд, их будут истязать непосильной работой. Каждый день советские пленные тащились с работы, хромая и толкая тележки с телами своих товарищей, уже мертвых или неспособных двигаться. Крематорий не справлялся с нагрузкой, поэтому эсэсовцы закапывали трупы в лесах возле Бжезинки, а когда земля замерзла, стали складывать тела умерших в одном из советских блоков в главном лагере. Сначала заполнили подвал, затем — следующие два этажа. И мертвые заменили живых[372].

Местоположение нового лагеря Биркенау, 1941 год

Джон Гилкс

Витольд понял, что нужно собрать данные о смертности в лагере. Один из подпольщиков устроился в бухгалтерию лагеря, где заключенные работали клерками. Его информатор сообщил, что за месяц умерло примерно 3150 советских военнопленных — больше, чем поляков за весь первый год существования лагеря. Витольд осознавал, что преступления нацистов множатся и необходимо заставить союзников отреагировать. Его следующий курьер, плотник Фердинанд Тройницкий, был освобожден в середине ноября. Фердинанд доставил в Варшаву новости о Биркенау и самые последние данные. Геодезист Владислав Сурмацкий покинул лагерь несколько недель спустя с таким же сообщением. В каждом случае Витольд отводил освобождаемого в сторону и заставлял повторять донесение снова и снова. Витольд должен был убедиться, что посланник запомнил все подробности и понял, как использовать эти факты[373].

Витольд постепенно начал приходить к мысли, что единственный выход для заключенных — поднять в лагере восстание. Обстановка не становилась более благоприятной. Наоборот, за последние месяцы гарнизон СС удвоился — теперь его численность составляла около двух тысяч человек. Если заключенные поднимут восстание, большинство людей Витольда будут убиты. Их жизни станут платой за уничтожение лагеря. Чтобы восстание имело хоть какой-то шанс на успех, Витольду потребуется помощь полковников. Он долго наблюдал за полковниками, и его уважение к ним росло. Они создавали ячейки Сопротивления, и все это время им удавалось избежать обнаружения. Вместе с людьми полковников у Витольда будет почти тысяча человек — достаточно для того, чтобы нанести ощутимый удар[374].

Витольд знал: военный этикет предписывает ему отдать руководство объединенным подпольем кому-то из офицеров. Витольда восхищал Кажимеж Равич — худощавый офицер из Быдгоща в Западной Польше. Во время немецкого вторжения подразделение Равича было одним из немногих, сражавшихся до конца. Однажды холодным ноябрьским вечером Витольд и Равич встретились у госпитального блока. Равич согласился с Витольдом, что тысяча человек может уничтожить хотя бы часть лагеря и близлежащих железнодорожных путей, что позволит некоторым заключенным бежать. Он также сообщил, что у него есть канал связи с Варшавой, и предложил отправить план восстания на утверждение руководству подполья