Добровольцы - [9]

До поезда первого час, вероятно.

Гостей ожидают… Понятно?» — «Понятно!»

Акишин выскакивает из ванной,

Никто не заметит, что нынче он странный.

Оставлены стулья. Вино недопито.

По правде сказать, даже свадьба забыта.

Одни пировать будут в комнате новой

Кайтанова теща и свекор Тепловой.

Их свадьба безбожная ошеломила,

И скучно им слушать фокстрот «Танганилла»

А мы спешим ночными площадями,

Бежим, аж сердце рвется из груди,

И Лелина косынка словно знамя,

И, как всегда, Кайтанов впереди.

Игра теней на улицах весенних,

И вот он, наконец, «Охотный ряд».

Под нами эскалатора ступени

Вдруг двинулись, шумя, как водопад.

Торжественно и чисто на платформе.

Давно ли здесь стучали молотки!..

Две девушки в путейской новой форме

Стоят, держа железные флажки.

Гудит туннель. Вот вырвался оттуда

Циклопий глаз. Вздыхает левый путь.

В зеркальных стеклах, мчащихся, как чудо,

Зрачки ребят мелькают, словно ртуть.

Упорство наше, мужество и верность

Застыли в этих сводах на века,

И в первом поезде, в вагоне первом —

Смотрите! Все Политбюро Цека.

Перрон в приветствиях, в веселом гаме,

И мы вступаем в новенький вагон —

Как в сказку, невесомыми шагами,

И мчит мечта за поездом вдогон.

Мы первыми дорогу проложили

Здесь, в плывунах, среди кромешной тьмы,

И, первые — по праву — пассажиры,

Подземною дорогой едем мы.

Как будто повторенье детской гаммы,

Звучит на новых стыках путь стальной,

И станции, похожие на храмы,

Встречают нас прохладной тишиной.

И мы, захлебываясь от волненья,

Стоим и смотрим родине в глаза.

На Третьем съезде комсомола Ленин

Наш путь необычайный предсказал…

Да, это нам учиться и учиться,

Чтобы увидеть коммунизм самим

Наш первый поезд, первый поезд мчится,

Мы в будущее мыслями летим.

Какие стройки кто из нас воздвигнет,

Кого Героем назовет народ?

В каких пучинах кто из нас погибнет

И кто до коммунизма доживет?

Но это нам покуда неизвестно.

Все впереди. Построено метро.

В вагоне с членами Политбюро

На первом поезде жених с невестой.

Вновь, как всегда, Кайтанов и Теплова,

Вы первые на свете потому,

Что свадебного поезда такого

Еще не подавали никому.

Наш первый поезд, первый поезд мчится.

В его движенье наш двухлетний труд,

А наверху, над нами, спит столица,

Как дети спят, когда подарка ждут.

Глава десятая ОСОБНЯК НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ

Года молодые, куда вы стремитесь?

К планетам и звездам! А мы и не знали,

Что есть в окончаньи трудов и строительств

Не только восторг, но и доля печали.

Снесли эстакаду в последнюю смену.

В Охотном ряду не увидишь отныне

Трамвайных платформ, так похожих на сцену,

Где люди сидят на песке, как в пустыне.

Разобран копер и фанерный рабочий.

Забор превратился в обычные доски.

Но жизнь останавливаться не хочет:

Поручен нам новый объект — Маяковский.

Он станцией станет, поэт наш любимый.

Как плыть пароходом товарищу Нетте,

Так быть Маяковскому залом глубинным,

В стальные колонны и мрамор одетым.

У каждого в жизни сейчас перемены:

Направлена в Промакадемию Леля;

Акишин учиться пойдет непременно:

Не всем в академии, можно и в школе!

Уфимцев экзамен сдает на пилота,

Уже он на «чайке» взвивается в тучи;

И новая ждет бригадира работа:

Теперь в подчиненье он смену получит.

Он ходит вразвалку, веселый и гордый,

Чуть-чуть свысока он обходится с нами

И носит на лацкане новенький орден —

Пусть не Боевое (Трудовое), но Красное Знамя!

Почетное звание краснознаменца

Нам с детского сада являлось ночами

Буденновской лавой под яростным солнцем,

Борьбой пограничника с басмачами.

И вот этот орден для нас отчеканен,

Он лучшему парню вручен по заслугам,

Эмаль его можно потрогать руками

И рядом стоять с бригадиром и другом.

Пускай бригадир погордится! Не важно!

Ведь он, как и все мы, вчерашний мальчишка

В руках его книжка в обложке бумажной.

Моя — понимаете! — первая книжка.

И он говорит мне: «Написано бойко,

Показана наша подземная стройка.

И ясно видна установка комсорга —

В стихах исключительно много восторга.

Все было, пожалуй, труднее немного.

Зачем тут одни лишь веселые лица?

Не критик я, чтобы оценивать строго,

Но думаю, надо тебе поучиться.

Нужны государству и людям поэты —

Великие годы еще не воспеты».

…Особняк на Тверском бульваре,

Юный Горьковский институт.

Дверь открыта. Смелей, товарищ!

Нас науки и книги ждут.

Коротка у меня анкета,

Биография коротка.

Метростроевца, не поэта

Принимают сюда пока.

«Познакомиться не хотите ль?» —

Трубку толстую закурил

С кинофабрики осветитель.

«А зовут тебя как?» — «Кирилл.

Впрочем, можешь, если захочешь,

Костей звать меня, например.

Я картавлю, мне трудно очень

Выговаривать „л“ и „р“».

Вот скандалит парнишка вздорный

С разлохмаченной головой,

Бывший жулик и беспризорный

Из колонии трудовой:

«Это верно, я был бродяга,

А теперь я рабочий класс!

От Макаренко есть бумага.

А не примут — зарежусь враз!»

И глядит на него сердито —

С ней никто еще не знаком —

Тонконогая Маргарита

С тонким, жалобным голоском.

Вот еще пришел — погляди-ка,

Это малый не без затей,

Двухметровой длины заика,

Сочиняющий для детей.

Начинающие поэты,

Мы священным огнем горим,

И тепло нам, хоть мы одеты

Легковато для наших зим.

Со стихами тонки тетради.

Предстоит еще сочинять

Песнь о Зое, «Митинг в Канаде»,

«Дядю Степу» и «Жди меня».

В институте нету традиций,

И порядка покуда нет.