Добей лежачего - [8]

Чувствовал ли он себя нездоровым? Ну конечно, да. Было и так, что он просыпался весь в поту — а с кем такого не случалось? Температура? Да, поднималась пару раз. Потеря веса? Да, но это ему как раз нравилось; он не хотел толстеть, поэтому начал поднимать гири и соблюдать диету. Сказалось повальное увлечение здоровой пищей. Понос? Кто из нас, бывало, не бросался ежеминутно к двери туалета? Вряд ли вы вели подсчёт, сколько раз, правда?

С другой стороны, возможно, у него ещё продолжается инкубационный период. Первые случаи в Великобритании ещё только-только официально подтверждены. Но под этими «случаями» имеются в виду смерти. И эти «случаи» в последние свои несколько лет нисколько не меняли свой образ жизни. Так что мысль о накладывающихся друг на друга шестимесячных инкубационных периодах постоянно тлела и в любой момент могла вспыхнуть снова. Не удивительно, что люди в клубах стали такими нервными. Не удивительно, что человеку, у которого проглядывает американский акцент, теперь даже не нальют выпить. Даффи до сих пор наведывался в клуб «Аллигаторы» — не было никакой причины бойкотировать заведение: они ведь не подсыпали в пиво вирусы СПИДа, хотя некоторые и вели себя так, будто они это делали. Даффи захаживал в клуб, но домой возвращался теперь один.

Никаких мужчин. Хватит уже. Следи за тем, как ты потеешь. И отыщи у себя лимфоузлы.

В то воскресенье Даффи сыграл не лучшим образом. Пропустил в угол: один-ноль. Слишком поздно вышел из ворот, защитники проспали; два-ноль. Он получил локтем в бок и даже не заметил, кто это сделал. И, наконец, его обвёл жирный хавбек, который сам достал ему из сетки мяч и гордо объявил, что это первый его гол за восемнадцать месяцев: три-ноль.

Душ не улучшил ему настроение. А ведь бывало, он смотрел на всю эту выставку плоти и тихо улыбался. Было время, когда он пожалел бы о том, что среди них нет геев. Сейчас же, снимая трусы, он закрыл глаза и содрогнулся, подумав, как все они, розовые здоровые гетеросексуалы, крутя спелыми задницами, выходят из душа. Герпес — вот самое большее, о чём им приходится волноваться.

Одна из задниц принадлежала Кену Мариотту — Типчику, как его любя называли в команде за умение попортить кровь сопернику. Было в нём что-то такое, что безмерно раздражало всех, кто имел с ним дело. Возможно, то, как он долбал их по ногам: к этому трудно было привыкнуть.

На вид Типчик был высокий, тощий и желчный, волос на голове у него почти не осталось — большую их часть он растерял, бодая соперников. Впрочем, если бы он не налегал на физическое воздействие, вряд ли бы он долго продержался в рядах «Упрямцев». У Кена было одно злосчастное свойство: он был философ. Он работал в спортивном разделе «Уэст-Лондон кроникл»; возможно, оттуда он и черпал свои идеи. Он любил рассуждать о «предвидении», «смене вектора атаки» и «игре по всему полю».

«У него классное предвидение, у нашего Типчика», — сказал после одного из матчей Карл Френч — «Француз». Он был самым толковым, молодым и смышлёным из «Упрямцев», им здорово повезло, что они заполучили такого игрока. «Одна только загвоздка: мяч даже близко не бывает там, где он предвидит».

Типчик то и дело пытался крутить финты на кромке поля, или на полной скорости откидывать мяч пяткой, или давать пас в одно касание «щёчкой». «Упрямцы» прощали ему эту манию величия за то, что он был неплохой защитник. Он, как никто, умел блокировать атакующего и, поскольку он был длинный, худой и весь какой-то расхлябанный, ему не раз случалось схлопотать за это красную карточку.

— Да, бывает, я перегибаю палку, — объяснял он, чуть ли не извиняясь, после одной особенно грубой игры, — но такое уж у меня видение, знаете ли.

— Конечно, у тебя есть видение, — успокаивающим тоном подтвердил «Француз». — И мы это знаем. Видение и предвидение. Вопрос только, сумеем ли мы, вся команда, под него подстроиться.

Типчик решил, что теперь они с Карлом друзья на всю жизнь.

Когда они уходили с поля, Мариотт попросил Даффи подбросить его домой. Несмотря на всё своё предвидение, он до сих пор не сумел убедить ни одного инструктора, что способен выезжать на дорогу без провожатых.

— Видел тут на днях Джимми Листера, — заговорил он, взявшись за ремень безопасности.

— А-а.

— У него сейчас проблемы.

— А-а.

Мне бы его проблемы, подумал Даффи. Наверняка Джимми Листер по ночам не потеет. А если и потеет, это что-нибудь несерьёзное, вроде как работу потерять.

— Ты с ним знаком?

— Нет. Футболист он был хороший. А тренер — так себе, верно?

— Попробовал бы ты руководить «Атлетиком», когда у тебя над душой висит Мелвин Проссер.

— Сколько он сейчас получает? Тысяч пятнадцать? Двадцать?

— Надо думать, примерно так.

— Что ж, за такие деньги я бы согласился, чтобы у меня над душой висел Мелвин Проссер.

— Там такой нажим, Даффи. Постоянный нажим.

— Если он не болван, почему тогда носит белые туфли? — сердито поинтересовался Даффи. Ему было о чём беспокоиться и без перипетий трудоустройства Джимми Листера. Некоторое время ехали молча.

— Как бизнес, Даффи?

— Ничего.

— Хорошо.

— Ничего.

— Думаешь заканчивать?

— Ещё не решил.