До завтра, товарищи - [88]

Посланные Рату парень в синем и мужчина в черной шляпе появились в толпе и протиснулись к ним.

Шеренги из сомкнутых рук исчезли, транспарант переместился в другое место. Демонстранты стояли.

— Не отходи от меня, — повторил Рату. — Мы прорвемся.

Он стал пробираться к тротуару. Паулу следовал за ним.

Все произошло мгновенно. Проходя мимо улочки, загороженной полицейскими, Мануэл Рату с товарищами бросился на них. Паулу бежал вместе со всеми, он чувствовал, что путь впереди свободен. Неожиданно перед собой он увидел полицейский мундир и молодое лицо, презрительно смотревшее на него из-под каски. Паулу замахнулся, но полицейский увернулся и сам нанес сокрушительный удар. Оглушенный Паулу заметил второго полицейского, бегущего к ним, поднял кулак, но второй удар, теперь в затылок, бросил его на мостовую, и все потемнело в глазах. Смутно он слышал беготню, крики, доносившиеся издалека, его поднимали за плечи, и задыхающийся голос кричал в лицо:

— Вставай, друг, вставай!

15

Паулу схватился за протянутые руки и, ничего не видя, пошел через горячую красную теплоту, окутавшую глаза и голову. Тишина покрыла землю, по которой они шли, ни звука не доносилось.

— Давай, друг, постарайся подняться, — прямо над головой сказал чей-то голос.

Кто-то помог взобраться на каменный парапет, а потом он почувствовал себя летящим в воздухе. С трудом раскрыв красные веки, он увидел лицо, совершенно незнакомое и потное.

— Оставь, — тихо сказал голос.

Лицо стало подниматься выше и наконец исчезло. Другие руки подхватили его, и знакомый голос Мануэла Рату сказал:

— Возьми с этой стороны.

Его несли, изредка останавливаясь, чтобы отдохнуть в тени. Наконец он почувствовал землю, услышал удаляющиеся шаги, почувствовал мокрый платок на лице. Шаги снова удалились, и ему опять смочили лоб и глаза.

Он ощутил резкую боль в висках, дернулся, уворачиваясь от мокрого платка, и замер. Рядом шептались двое. Платок оставили на лбу и, видно, успокоились.

— Слышал? — спросил голос Мануэла Рату.

Люди замолчали, слушая тихий шелест листвы. Затем донеслись сухие хлопки:

— Тау… тау… тау…

Затаили дыхание. Снова слышен мирный шелест листвы. Мануэл Рату встал и ушел.

Сколько времени прошло? Часов? Минут? Слабость мешала думать Паулу. Он засыпал лихорадочным сном, тяжелым, болезненным, просыпался и опять засыпал, чтобы через несколько минут очнуться. Он понимал, что ранен, но куда и как, не знал.

Рядом с собой он видел незнакомца в черной шляпе, который строгал ножичком тростниковый стебель. Незнакомец посмотрел на Паулу, взял платок со лба и отошел. Вскоре он вернулся с мокрым платком.

Паулу попытался приподняться. Незнакомец внимательно посмотрел на него. Паулу забылся.

Очнувшись в очередной раз, не обнаружил рядом никого. Он испугался и с усилием приподнялся. Со всей ясностью вспомнил демонстрацию, встречу с Рату, стычку с полицией. Тем временем вернулся товарищ в черной шляпе и, увидев Паулу сидящим, с любопытством посмотрел на него.

— Мы должны подождать, — отчетливо сказал он.

— Мануэла Рату? — спросил Паулу.

— Он придет.

Паулу хотел спросить еще о чем-то, но опять провалился в небытие.

Вечером его разбудил шум. Поднявшись на ноги, товарищ прислушался. Услышав шлепанье весел по воде, Паулу почему-то почувствовал страшную жажду. Два раза свистнули.

— Сюда! — крикнул товарищ в черной шляпе.

Паулу из-за тростника услышал голос Мануэла Рату, хотя не мог понять, о чем тот говорит.

Затем Паулу положили в лодку.

ГЛАВА XIV

1

Забастовочное движение удивило всех.

Удивило организаторов, которые не рассчитывали на такое быстрое и полное выполнение указаний. И удивило власти, которые не верили слухам о забастовке, поступавшим от осведомителей. Когда в ночь с 17 на 18 мая арестовали Гашпара, то не потому, что боялись забастовки, а для прекращения слухов, которые стукачами приписывались Гашпару. Зато на другой день те, кто отрицал саму возможность забастовки, уже опасались вооруженного восстания. Отсюда призывы о помощи к правительству со стороны местных властей и огромные силы, посланные в район.

Желая наказать всех, фашисты схватили тысячи людей. Мужчины, женщины, дети, рабочие и крестьяне, ремесленники и торговцы — все, кто был в местах демонстраций, были окружены. Грузовики увозили сотни и тысячи людей в столицу, в тюрьмы. Самую большую демонстрацию, ту, в которую был втянут Паулу, войска после многочисленных стычек загнали на арену для боя быков. Массу людей держали целые сутки.

Власти поняли допущенную ими ошибку. Полиция не могла среди тысяч арестованных выделить зачинщиков.

В ночь с 19 на 20 мая почти всех арестованных выпустили. Под стражей оставалось человек триста, однако они были виновны не больше других. Прицел полиции был настолько неточным, что среди освобожденных оказались Висенти, Перейра, Сезариу, Сагарра, товарищ из Баррозы, Лизета и многие другие.

Мануэл Рату и Маркиш избежали ареста.

Первый потому, что при прорыве полицейского кордона его не стали преследовать. Второй — потому, что в день забастовки остался дома. Он решил не брать на себя ни прямой, ни косвенной ответственности за события, которые, по его мнению, должны были обернуться трагедией. Вечером, придя с улицы, мать сообщила ему, что на джутовой фабрике и других предприятиях произошла забастовка.