До завтра, товарищи - [80]

Однако поздно. Сирена заглушает его голос.

— Пора! — крикнул какой-то потерявший надежду рабочий, торопясь на завод.

Завыли моторы. И «Сикол», крупнейший в округе завод, где была самая лучшая партийная ячейка, завод, от которого зависела забастовка на других предприятиях, начал работу.

Тулиу, толстяк и еще несколько человек, всего чуть больше дюжины, несколько минут еще стояли у ворот, надеясь дождаться Гашпара. В конце концов и они вошли в ворота.

Увидев их, управляющий улыбнулся, глянул на часы, но против обыкновения оставил опоздавших без выговора.

Только Жайми, толстяк в надвинутой кепке, да молодой подмастерье с детским лицом не приступили к работе. Когда все скрылись за воротами, они перекинулись парой слов и побежали прочь.

2

В воскресенье, на последнем собрании, Гашпар вместе с Перейрой и Тулиу отстаивал свою точку зрения, против которой раньше выступал вместе с Антониу. Было решено, что во всей округе предприятия будут ждать забастовки на «Сиколе», чтобы забастовать самим. В случае, если другие предприятия не забастуют, рабочие «Сикола» заставят их бросить работу. Жерониму и Висенти были против такой постановки вопроса, но, оказавшись в меньшинстве, вынуждены были подчиниться.

— Помните об этом, товарищи, — напомнил Гашпар. — Если «Сикол» не забастует, даже если в других местах и бросят работу, это будет полный провал.

Придя утром на свой завод, Перейра сообщил, что пока надо работать и ждать. Как только придет известие с «Сикола», тоже бросать работу. Главный электрик был свой человек. Если рабочие не прекратят работу, он обещал отключить станки.

Указания Перейры передали в партячейку и в комиссию единства.

На лицах рабочих особое выражение, радостное и сосредоточенное: было ясно, большинство с энтузиазмом ожидает начала забастовки.

Прошло несколько минут. Под, разными предлогами двое рабочих постоянно находились у открытого окна, выходившего на улицу. Они ждали товарища, который должен был сообщить о прекращении работы на «Сиколе».

Управляющий и мастера, которые тоже читали листовки и знали, о чем говорилось в последние дни, беспокойно посматривали на рабочих. По выражению глаз, по услышанным фразам они чувствовали — что-то готовится.

Наконец у окна появился запыхавшийся товарищ. От его слов все похолодели:

— «Сикол» работает!

— Ложь! — закричал Перейра, подбегая к окну.

— Я сказал правду, — настаивал гонец.

— Ты сам видел? — кошачьи глаза Перейры впились в парня.

3

На стройке работало десять человек.

Утром Мануэл Рату поговорил с двумя товарищами, затем они втроем поговорили с остальными, показали листовку, которую те еще не читали, и решили прекратить работу.

Лишь один каменщик, пожилой печальный человек, спросил, уверены ли они, что и на других предприятиях бросят работу.

— Нет, товарищ, как мы можем быть уверены? — ответил Рату. — Но если все будут думать как вы и надеяться только на соседа, ничего не получится.

За исключением каменщика, стоявшего в нерешительности, остальные направились к поселку.

На первом заводе, куда они пришли, творилось что-то странное. Снаружи улица была безлюдна, ничего, казалось, не произошло. Рабочие были на заводе. Однако станки были остановлены и изнутри доносился гул голосов.

Мануэл Рату со своими спутниками вошел в ворота. Вахтер попытался было помешать, но сделал это так нерешительно, что стало ясно — делает он это лишь ради того, чтобы хозяин завода не обвинил в потворстве забастовщикам.

Пройдя безлюдный двор, Мануэл Рату повел своих спутников туда, откуда доносились голоса. Перед конторой собрались рабочие.

— Тоже бастуете? — с улыбкой поинтересовался один из них.

Рабочие повернулись к ним, улыбаясь. Конечно, это было небольшое пополнение, но сам факт присутствия товарищей со стройки говорил, что заводские не одиноки.

— Туда пошла комиссия единства, — пояснил пожилой рабочий. — Они хотели принять только троих, но пришлось пустить тридцать!

На крыльце конторы появились люди. Висенти поднял руки, прося тишины. Человек с седыми волосами, стоявший с ним рядом, заговорил. Голос у него был тихий, однако в глубокой тишине, воцарившейся во дворе, он звучал четко, словно в зале.

— Товарищи! Мы предъявили наши требования. Несмотря на обещания, они отказываются повысить зарплату. Они могут только обещать.

Во дворе раздались крики. Висенти вновь поднял руки, прося тишины, и, когда стало тихо, сказал:

— Решено, товарищи, не так ли?

В этот момент толстяк в надвинутой кепке и подмастерье протиснулись сквозь толпу рабочих и двинулись к крыльцу. Толстяк подошел к Висенти и чуть слышно сказал:

— Ночью арестован Гашпар. «Сикол» приступил к работе.

К удивлению товарища, Висенти не выказал ни паники, ни удивления.

— Конечно! — пробормотал он со странной усмешкой.

Мануэл Рату тоже протиснулся к крыльцу и слышал слова толстяка. В то время как Висенти беседовал с членами комиссии единства, Рату закричал, удивляясь своему голосу:

— Товарищи, товарищи! — И, дождавшись тишины, продолжал: — На стройке тоже не удовлетворили наши требования, мы тоже забастовали. Мы приветствуем вас и заявляем о своей солидарности.

Среди одобрительного гула он услышал позади себя раздраженный голос одного из комиссии единства.