До встречи в смертинете - [36]

Пойти одному? Жену не хочется напрягать — на ней и так весь дом. А кто нажмет на кнопку вызова медицинского агента, случись что?

Роберт нашел в соцсети контакты Кирилла и позвонил. Они не виделись много лет — почему бы и нет?

Кирилл был приятно удивлен звонком из прошлого, но от предложения встретиться и прогуляться деликатно заслонился щитом неотложных дел. Ему ли, востребованному и состоятельному человеку, разделять стариковскую ностальгию истерзанного инфарктом чувака, которого он знавал в какие-то лохматые годы?

Кирилл закончил платное отделение в Академии и стал успешным дизайнером. Не великим художником, конечно, как мечтал. Академия дала ему ровно столько, сколько он способен был взять.

Звонок Роберта изрядно потешил его самолюбие и с корнем вырвал чахлый росток детской зависти к талантам. Роберт ведь тоже не стал великим художником, хотя мог! Более того, он, имея куда более сильный талант, не добился даже того, чего сумел хитростью и потом добиться посредственность-Кирилл. И сейчас некогда одаренный Роберт звонит ему со дна совершенно разбитой, как бабкино корыто, жизни и просит сходить с ним на могилу собаки! Какая упоительная ирония судьбы…

Нажав «отбой», Кирилл откинулся в офисном кресле преисполненный умиротворенного веселья. Ему хотелось потрясти в воздухе кулаком и по-пацански воскликнуть: «Йесс!» Он заказал кофе с коньяком и весь оставшийся день пребывал в отличном настроении.

Роберт принял решение почтить память Графа вместе с сыном. Пусть парень узнает, с каким удивительным псом повезло свидеться на свете его деду. Возможно, подростку будет скучно плестись со скоростью больного человека по незнакомым переулкам невесть куда, но когда ещё ему представится возможность откровенно и обо всем поговорить с отцом? Роберт каялся, что не уделил сыну должного внимания, всю жизнь пробарахтавшись в жалкой лужице собственной рефлексии. Паломничество на могилу Графа мыслилось как прощальное благословение, беспомощная попытка искупления его отцовской вины.

Сын терпеливо гонял, словно комаров на рыбалке, мысли о приятелях, футболе и коллекции фишек, покуда Роберт рассказывал ему историю Графа. Он отбывал тяжкую повинность, соприкасаясь со смертью, глядящей на него из глаз родного отца; со свойственной детству беспечностью он надеялся выдержать это взгляд и, отвернувшись, тотчас его забыть, окунуться снова в первородное блаженство веры во всемогущество своей юности.

Отец и сын плутали долго; Роберт полагал, что забыл дорогу и ходит кругами невдалеке от цели.

Следуя указаниям навигатора, они раз за разом выходили к щеголеватому зданию нового торгового центра — после сорока минут бесплодных поисков пришлось признать: эта надменная громада навеки погребла скромное надгробие героической овчарки.

Ночью Роберт резко проснулся. Он и раньше часто просыпался ни с того ни с сего. Но сейчас понял: ему дали время приготовиться. Небо в окне звало. Звезды казались крупнее, четче, чище обычного. Точно кто-то протер их тряпочкой, как сервиз перед приходом гостей. Небывалая полная яркая луна в разводах её материков и сухих океанов — словно мраморная бусина — всходила над черным контуром соседнего небоскреба. Сквозняк детской рукой тронул край тюля возле форточки.

Роберт привстал на постели. За считанные секунды пот выступил у него на лбу, на висках, на груди, холодный, как осенняя роса. Онемела левая рука. Ощущались мелкие металлические покалывания в ладони — вспоминался сеанс акупунктуры, когда несколько лет назад по совету сотрудника Роберт кодировался у восточного знахаря от алкоголизма. Он всё равно не перестал пить, и теперь это казалось забавным.

Телефон с приложением для моментального вызова агента лежал на тумбочке. Правой рукой Роберт потянулся за ним, осторожно, боясь спугнуть жизнь, ящерицу, всё ещё сидящую под камушками его рёбер.

Кнопка была нажата, оставалось ждать. Навалилась слабость — будто тело стало жидким и растеклось. Жаль, штора заслоняет часть неба в окне. Роберт уже не сможет встать и сдвинуть её. Очень кстати перед смертью смотреть на звезды. Погода ясная — славно. Красивая ночь, величественная. Неподвижная. Вдруг — красный пунктир на листе пространства-времени — самолет с мерцающими огнями пересек угол окна. И снова — неподвижность. Стынь. Созерцание поглотило всё существо Роберта. Он казался сам себе как никогда мудрым и спокойным.

Абсолютная тишина делала квартиру проницаемой для всевидящей души. Роберту чудилось, будто он слышит, как вздыхают во сне в разных комнатах жена, сын, дочь. Живые, теплые, дорогие и бесконечно далёкие. Не только в этот момент, всегда. Неистребимая драма человеческой любви — бесценная иллюзия близости двух сознаний, запертых в разных шлемах черепных коробок.

Перед глазами Роберта возникали и исчезали картины прожитой жизни. Первые прикосновения к рукам Маргариты — когда ничто в мире не может быть более важным, чем держать эти пальцы, озябшие, гладкие, как сулугуни из холодильника. Пряные вечера с будущей женой: красное вино в стройных бокалах почернело в полумраке подобно камню гранату, они чокаются, сидя под пледом, по телевизору фонит сериал. Рождение сына — акушерка выносит его зимой, дыша паром, на крыльцо родильного дома, замотанного, и протягивает Роберту — конфету в голубом фантике.