До встречи в смертинете - [30]

— И что же мне делать? — Роберт начал пьянеть; желтый свет бара как яичный желток потек перед его глазами. Он почувствовал себя абсолютно беспомощным перед распахнувшейся в словах негритянской проститутки правдой. Точно нагишом у открытого окна.

Она пожала плечами. В самом деле — откуда ей знать?

Роберт вел сына по улице. Снег всё падал, он был настойчив, он неустанно красил в белый цвет тротуар, который хотел быть темно-серым. После того ночного разговора в Роберте оборвался внутренний лифт; прошло много времени, но он продолжал вспоминать ни с чем несравнимое чувство падения в пустоте — когда твоя жизнь хаотично вертится вокруг тебя, и под руки не попадается ничего, за что можно было бы ухватиться.

Находясь в подобном нестабильном состоянии, человек обретает бесценный шанс повернуть в любую сторону. Как ни парадоксально, полное отчаяние делает человека сильнее и смелее. Мобилизуются скрытые ресурсы, о которых большинство не подозревает — человек бросается в атаку на обстоятельства. Роберту некогда рассказали историю о женщине, получившей необыкновенные математические способности при загадочных обстоятельствах. Она стала жертвой маньяка, и тот запер её в земляной яме, где было темно и холодно. Несчастная получала катастрофически мало воды и пищи. Она находилась в заточении более полугода на момент обнаружения логова маньяка полицией. Когда женщину освободили, выяснилось, что непостижимым образом в ней открылся невероятный дар: теперь она без труда умножала в уме шестизначные числа. Как такое могло произойти? Какой тайный компенсаторный механизм задействовал мозг, погруженный в темноту, чтоб сохранить рассудок? Женщина вышла из ямы совершенно адекватной, что само по себе оценивалось очевидцами как чудо.

Роберт распахнул перед сыном тяжёлую дверь. Немного замешкавшись на пороге, малыш вступил в проем.

Ряд деревянных шкафчиков с картинками, нанесенными выжиганием. Петушок, лиса, мышка, белка, сорока, ёжик с яблоком. Простая скамья — широкая лакированная доска. Роберт засунул дутую курточку сына в шкаф с ёжиком. Она поместилась там неохотно, как теплое тесто в кастрюле. Дверца не закрылась сразу — привязанная на резинке перчатка застряла между петлями. Чертыхнувшись, Роберт впихнул её внутрь.

— Удачного дня, — сказал он, подав сыну руку, как большому.

— И тебе, па.

Распахнулась входная дверь, и на Роберта рухнула снежная стена. Шагнув, он слился с нею. Стал её частью.

В тот день, когда в сознании Роберта оборвался лифт, нечто зачалось внутри него. Разрозненные рыхлые хлопья, которые представляла собой его жизнь, послужили великолепной почвой для упавшего семени. Оно начало прорастать. Мелкие побеги, цепляясь друг за друга, соединяли разные части; собиралась целостная картина — Роберт чувствовал приближение идеи, которую он ждал последние годы.

Однажды ночью он проснулся от ощущения давления в груди. Немела левая рука, туловище покрылось холодной испариной, как очки вошедшего с мороза в тепло, было страшно.

Врач скорой, которого перепуганная жена встретила в холле возле лифта босиком, поставил ему диагноз — инфаркт миокарда.

Дорогу в кабак Роберту надлежало забыть. Под страхом смерти.

В больнице, а после и дома, лежа в кровати, ему пришлось переосмыслить всю свою жизнь. Чем же ещё заниматься в горизонтальном положении?

Именно тогда Роберт и придумал Дживанну. Место, которого пока нигде не существовало, но которое могло стать раем.

Вспомнив рассказ Евдокии о новых возможностях смертинета, Роберт решил нарисовать те края, куда он хотел бы отправиться после гибели материального тела. Пережившими инфаркт острее ощущается хрупкость бытия.

Главное — успеть закончить.

Едва врачи разрешили ему вставать с постели, на небывалом душевном подъеме он принялся за работу.

Как создают виртуальное пространство? Роберт некогда пересекся за барной стойкой с художником видеоигр — беседуя с этим человеком о творчестве, он заслонял плотной ширмой деликатных вопросов свою наглую голую зависть. Зов к искусству на самом деле не замолкал в нём ни на секунду; не поступив в Академию, он сознательно глушил его в себе — так надевают наушники, когда не хотят слышать ремонт в соседней квартире.

В центре Дживанны росло старое толстокожее мозолистое дерево. Роберту не нужно было ничего придумывать — он всё видел. Его цель заключалась в том, чтобы показать Дживанну Евдокии. Он понял, что хотел этого всегда, но у него не хватало смелости так сформулировать желание. Показать воображаемый мир несуществующей девушке — сделать невозможное. Не слишком ли дерзко?

Он начал с самых простых этюдов, работая как при создании пейзажей на пленэре — Роберт мысленно подходил к дереву с разных сторон и переносил на бумагу наблюдаемые планы. Из десяти рисунков девять он выкидывал — считал, что у него получилось, лишь когда ему самому, глядя на этюд, хотелось погладить кору, погрузить пальцы в её причудливо изогнутые бороздки.

Дживанна должна была существовать в такой же степени, в какой существует любая реальная географическая точка — деревня, село, домик лесника, притаившийся под зеленым зонтом густых крон.