До конца жизни - [19]

Лишь когда невод, пузырясь от воды и водорослей, стал выползать на берег, Зимин, как бы опомнившись, опять задел Емелю:

— Ну как, Емельян Иванович, тут она?

— А кто ее знает! — весело ответил Емеля и, причалив к берегу, первый начал выбирать рыбу.

Никакой щуки, к разочарованию Зимина, в неводе не обнаружилось. Зато гуртом накидали они в корзину десятка полтора карасей, красноперок и даже несколько увесистых окуней.

Но Зимин остался уловом недоволен и незлобливо поругивал Емелю:

— Ты, должно быть, слово какое-либо рыбье знаешь! Шепнул ей!

— Какое там слово! — шутя, но вместе с тем и как-то виновато оправдывался Емеля. — Выдумки все это про щуку.

— Так уж и выдумки?! — наседал на него Зимин. — Ох, смотри у меня!

После этого они закидывали невод еще раз пять-шесть. Николай Савельевич в азарте заходил по самую шею и даже пускался вплавь, веселя рыбаков и самого себя. Рыбы у них набралось почти полная корзина. Можно было бы уже и кончать: все устали, продрогли в мокрых лаптях и одежде. Но выдуманная Зиминым щука никак им не попадалась, а без нее они испытывали какое-то дурашливое неудовлетворение. Особенно искренне возмущался Зимин, все время поругивая ни в чем не повинного Емелю:

— Ну, не ожидал я, Емельян Иванович! Честное слово, не ожидал! Подводишь ты меня.

Емеля с каждым разом опять пробовал оправдываться, но Зимин не давал ему сказать ни слова:

— Совести у тебя нет, Емельян Иванович!

— Ага, — согласно отвечал тот, — видно, нет!

Иван Владимирович улыбался и тоже начинал помогать Зимину, чувствуя, что Николаю Савельевичу нравится и вся эта выдумка Зимина про щуку, и их перебранка, и вообще весь отдых, веселый и какой-то по-крестьянски простодушный. Иван Владимирович теперь уже почти не сомневался, что немного погодя, когда они сядут закусывать, Николай Савельевич обязательно заведет заветный разговор о повышении.

Наконец они закинули невод в последний раз — не столько потому, что надеялись что-то поймать, сколько уступая напору и азарту Зимина.

Тянули они невод как-то небрежно, неслаженно, а возле самого берега и вообще хотели бросить. Но вдруг все — а первым Зимин — почувствовали, что в кульмене бьется и не находит себе места какая-то огромная рыбина.

— Тут она!!! — не сдерживая себя, закричал Зимин. — Ей-богу, тут!

Он оттолкнул Ивана Владимировича в сторону и, шурша на бегу мокрыми штанами, один с какой-то неостановимой быстротой и силою потянул свое крыло на берег.

И почти в тот же самый момент, набрав еще в кульмене скорость, выскочила на песок громадная, не меньше как метровой длины щука. Судя по всему, в подобные переплеты она попадала не первый раз: согнувшись на лету почти вдвое, она метнулась было назад в озеро, готовая в следующее мгновение скрыться в его тайных недоступных глубинах, где ей не страшны никакие невода. Казалось, щука сейчас специально появилась на берегу, чтоб позлить, раззадорить рыбаков, а после, уйдя от них в озеро, вдоволь посмеяться и потешиться над ними. Но на этот раз она то ли по старости, то ли по какой иной причине просчиталась. Иван Владимирович, Зимин и Николай Савельевич опередили ее. Все втроем с победным криком и азартом накинулись на щуку. Проворней всех оказался Николай Савельевич: он придавил ее всем своим телом, так что голова щуки оказалась у него с правой стороны, а хвост с левой. Зимин метнулся ему на помощь. Он схватил щуку за жабры, отбросил подальше от воды под лозовый куст, а потом, отобрав у подоспевшего Емели весло, несколько раз ударил ее по загривку.

Щука вскинулась, начала метаться на сухом горячем песке, но вскоре затихла, недоуменная и ошарашенная всем случившимся. Зимин, по-шаманьи притопывая мокрыми лаптями, прошелся вокруг нее. Но этого ему показалось мало: он приподнял щуку за жабры и, потешая всех, начал выговаривать ей, словно она действительно что-нибудь соображала:

— Вот тебе и по щучьему велению, по моему хотению!

Иван Владимирович, чтоб еще больше раззадорить его, нарочито серьезно предложил:

— Может, отпустим ее, а?

— Зачем это? — искренне удивился Зимин.

— Ну, как зачем! Чтоб служила нам!

— А что, и правда! — обрадовался Зимин выдумке Ивана Владимировича и стал донимать Емелю: — Ну как ты, отпустим?

— Дак мне все равно! — ответил тот.

— Ну, это ты брось! — не поверил ему Зимин. — Она бы и тебе пригодилась!

— А что мне от нее? Рыбина, да и все…

— Ишь ты как! А я бы очень даже хотел встать этак утром и задать ей, к примеру, такую задачу: «По щучьему велению, по моему хотению — завершись сегодня уборка». А она бы отвечала мне человечьим голосом: «Быть по-твоему, Афанасий Михайлович». И глядишь, к вечеру все убрано-обмолочено.

— Оно конечно, — как-то тайно улыбнулся этим словам Зимина Емеля.

Больше закидывать невод они не стали. Наскоро помыли его возле берега и развесили сушиться на кустах лозы. Потом, найдя чистое незамутненное место, решили искупаться. Емеля, правда, отказался, отошел немного в сторону и добровольно начал чистить рыбу, налаживать костерок.

— Мы сейчас, — как бы извиняясь перед ним, пообещал Иван Владимирович.

— Ничего, ничего, купайтесь, — успокоил его Емеля.