До конца жизни - [18]

Иван Владимирович совсем повеселел и даже перестал думать о злополучном неводке, который до этого все время не давал ему покоя. Да и действительно, о чем тут думать?! Ведь ничего особенного не случится, если они раз-другой затянут в каком-нибудь заброшенном озерке, которое к августу небось совсем пересыхает, и рыба в нем гибнет без всякой пользы.

Размышления Ивана Владимировича неожиданно перебил Зимин. С какой-то хитрецой и подначкой он вдруг задел Емелю, словно продолжал с ним недавно прерванный спор:

— Ну так что, Емельян Иванович, может, все-таки в Тайное?

— Нет, — заученно запротивился тот. — Какая там ловля!

— А куда же?

— Так понятно куда. В Милоградовщину или на Цыганский берег.

Но Зимин с прежним баловством и хитрецой стоял на своем:

— А я все-таки думаю — в Тайное. Глядишь — заловим ее.

— Кого? — вмешался в разговор Иван Владимирович.

— Да щуку, — деланно и совсем уж нарочито вздохнул Зимин. — Емельян Иванович три года за ней гоняется. Побеседовать хочет.

— О чем, если не секрет?

— А кто его знает! Может, царем ему каким стать охота. Щука, она на все способна.

— А-а, — улыбнулся Зимину Иван Владимирович. — Раз такое дело, надо бы съездить. Гуртом мы ее сразу!

Емеля еще немного поотнекивался, предлагал множество, по его понятиям, самых удачливых в Прохоровке мест, но потом, когда его начал просить и Николай Савельевич, наконец-то все-таки согласился:

— Если общество желает, тогда, конечно.

Зимин, опять-таки деланно, приободрился, похвалил Емелю:

— Давно бы так, Емельян Иванович. — И тут же скомандовал Ивану Владимировичу: — Здесь налево.

Вначале они долго ехали невысоким шумливым березнячком, а потом выскочили на луг, уже кое-где скошенный, и стали обминать длинную, с домиком-вагончиком посередине кошару, где как раз начиналась обеденная дойка. У Ивана Владимировича промелькнула было мысль завезти туда Николая Савельевича и напоить его свежим парным молоком. Но он тут же, хотя и не без сожаления, отказался от нее. Все-таки ни к чему им сейчас появляться перед доярками с неводом, с пакетами и рюкзаками, с целым ворохом рыбацкого снаряжения. Да и время уже не раннее. А в жару какая рыбалка?!

За кошарой началось небольшое болотце, и они в нем едва не засели, но потом дорога выровнялась, опять нырнула в перелесок, на этот раз уже в ольшаник, снизу непролазно заросший крушиною и ежевикою.

Озеро появилось как-то совсем неожиданно, словно оно действительно тайно и не на долгое время выползло из этих зарослей, чтоб погреться на солнце, подышать луговым разнотравьем, а к вечеру опять спрятаться в лесной непроходимой чащобе.

Расположились они почти возле самой воды, удачно запрятав машину между двумя уже начинающими стареть ольхами.

Пока Иван Владимирович, Зимин и Николай Савельевич натягивали на себя рыбацкую одежду, пока переобувались, радостно удивляясь, какая все-таки удобная легкая обутка — лапти, Емеля, закатав до колен штаны, нырнул в прибрежные заросли, в высокое, почти полностью закрывавшее его царь-зелье и вскоре выехал оттуда на зыбкой остроносой лодчонке. За эти несколько минут он как-то весь преобразился: его видавшая виды кепка торжественно сбилась на затылок, и сам он был весь торжественный, решительный. Критически осмотрев рыбаков, Емеля принялся по-атаманьи распоряжаться:

— Ну что, приступим?!

— Как прикажешь, — отозвался за всех Иван Владимирович, наконец-то полностью отрешившись от всех своих страхов и сомнений.

— Тут вот под кусточками кинем, — командовал дальше Емеля.

Спорить с ним никто не стал. Иван Владимирович и Зимин погрузили в лодку невод, но сами туда сесть почему-то не посмели, не сговариваясь уступив это право Николаю Савельевичу. Тот примостился рядом с Емелей на узеньком, уже начавшем кое-где подгнивать порожке. В лаптях, в Емелиных латаных-перелатаных штанах и рубашке он был какой-то будничный и вовсе не такой тайный и многозначительный, каким всегда казался Ивану Владимировичу.

Подождав, пока Емеля выедет на середину озера, Николай Савельевич, удивляя Ивана Владимировича и Зимина, начал проворно и сноровисто забрасывать невод, стараясь опускать его в воду размеренно и бесшумно. Иван Владимирович с Зиминым потихоньку растягивали невод за длинную, привязанную к его крылу веревку с тем, чтобы его в самом начале не скрутило водорослями и кувшинками.

Емеля, видно, был ими доволен, потому что время от времени похваливал:

— Молодцом, ребята, молодцом!..

Когда Николай Савельевич закончил выбрасывать невод, Емеля торопливо отвез его на другой берег, а потом вернулся назад и черенком весла приподнял центральную, самую большую фляжку на тот, должно быть, случай, если какая рыбина задумает уйти через верх.

Николай Савельевич с одной стороны, а Иван Владимирович и Зимин с другой потихоньку веревками сводили невод к пологому песчаному лоскуту берега, куда намечено было вытягивать добычу.

Емеля, все так же стоя в лодке, продолжал по-фельдмаршальски командовать:

— Савельевич, вы по это самое… по пупа заходите!

— Захожу! — послушно отозвался тот и действительно едва не по шею кинулся в воду, пытаясь дотянуться до крыла.

Иван Владимирович и Зимин тоже были наготове. И когда Емеля крикнул им: «Крыльями подсекайте, крыльями!» — они немедленно выполнили его команду и почти бегом начали сходиться с Николаем Савельевичем.