До конца времен - [5]

Но до знакомства с Биллом ее жизнь не была ни легкой, ни безоблачной. Дженни появилась на свет в довольно бедной семье и всем, чего добилась, была обязана только себе, своему трудолюбию и таланту. Ее мать Элен иммигрировала из Франции в Соединенные Штаты накануне Второй мировой войны в надежде на новую, лучшую жизнь. Она высадилась в нью-йоркской гавани весной 1939 года без цента в кармане, не зная ни языка, ни обычаев чужой страны. Найти работу портнихи тоже оказалось не так легко, как рассчитывала Элен. В конце концов, однако, ей все же удалось устроиться в нелегальную мастерскую в Нижнем Ист-Сайде, где она пришивала пуговицы к рубашкам из контрабандной материи. Платили за этот нелегкий труд сущие гроши, которых едва хватало на оплату жилья, но не на еду. То, что во Франции Элен была швеей высшей категории, никого не интересовало. «Твоя пришивать пуговицы, – категорично заявил ей хозяин мастерской, такой же иммигрант, приехавший в США в поисках лучшей доли, кажется, из Бельгийского Конго. – Нет пришивать пуговицы – идти на панель или сдохнуть от голод. Ясно?»

Да, жизнь в Нью-Йорке оказалась гораздо труднее, чем ожидала Элен, к тому же ей только исполнилось девятнадцать. Она уже готова была сдаться и даже начала копить деньги на обратный билет, когда началась война, и мать в коротком письме велела ей оставаться в Америке. Как ни трудно приходилось Элен в Штатах, жизнь в оккупированной фашистами Франции была намного тяжелее и опаснее, поэтому она проработала в пошивочной мастерской еще три года. Наконец в 1942 году, на вечеринке ОСОДО [2], куда ее пригласила подруга, Элен познакомилась с молодым американском солдатом, который только что окончил ускоренный курс подготовки и ожидал отправки на европейский театр боевых действий.

Молодые люди полюбили друг друга с первого взгляда. Время было военное, поэтому поженились они всего неделю спустя, а еще через десять дней муж Элен отправился на фронт в Европу, и супруги расстались до самого возвращения солдат из Старого Света. Надо сказать, что после свадьбы жизнь Элен не стала легче. Хотя она и получала за мужа-солдата какое-то пособие, но не жаловалась – ведь у нее была Дженни, маленькая Дженни, которая родилась в 1943 году на кухонном столе в крошечной квартирке в том же Нижнем Ист-Сайде.

Джек Арден вернулся с войны только в сорок пятом и сразу увез жену и дочь в Пенсильванию, откуда был родом. В письмах с фронта он несколько раз предлагал Элен перебраться к его матери, но она боялась оказаться среди совершенно чужих людей и поэтому решила дождаться мужа в Нью-Йорке, где у нее было несколько подруг.

Как ни тяжела была ее жизнь после приезда в Америку, Элен не ожидала того, с чем столкнулась в родном для Джека Питстоуне. Это был даже не город, а старый шахтерский поселок, затерянный в пенсильванской глуши. Все его жители на протяжении поколений работали под землей, добывая уголь, и родные Джека Ардена не были исключением. Он, правда, несколько раз все ей рассказывал, но Элен просто не представляла себе, что это означает – ведь она выросла в Париже, в семье, которая не только могла похвастаться достаточно высоким доходом, но и постоянно соприкасалась с миром, где царили законы красоты и гармонии. Мать Элен работала ведущей закройщицей у легендарной Шанель и, хотя формально она принадлежала к рабочему классу, занималась самым настоящим искусством. В прославленный на весь мир модный дом принимали далеко не каждого – мать Элен двенадцать лет проходила в ученицах, прежде чем ей доверили первую самостоятельную работу. К счастью, ее отличали трудолюбие и талант, поэтому она довольно скоро стала настоящим мастером своего дела. Что касается отца, то он и вовсе окончил отделение изящных искусств Парижского университета и работал экспертом-реставратором в знаменитом Лувре.

Джек оказался совсем другим. Нет, он был нежным, любящим мужем и отцом и обращался с женой и дочерью как с величайшей драгоценностью, однако за его слишком тяжелую и опасную работу платили мало. В Питстоуне семья часто голодала, хотя Джек буквально сутками не вылезал из шахты, где он работал вместе с четырьмя родными братьями и многочисленными кузенами. Отец Джека и оба его дяди погибли в шахте еще до войны. А мать его в свои пятьдесят с небольшим совершенно поседела и напоминала иссохшую старуху, которая постоянно плачет от страха за сыновей. Время от времени на шахте случались забастовки, и тогда ни денег, ни еды не было совсем. Впрочем, и без всяких забастовок семье Джека частенько приходилось перебиваться с хлеба на воду. Несколько облегчали положение овощи с собственного огородика, но они появлялись только в сезон, да и было их не слишком много.

Одним словом, жизнь в Питстоуне была еще тяжелее, чем в Нью-Йорке, но Элен не жаловалась. Она слишком любила Джека, который буквально наизнанку выворачивался, чтобы у его жены и дочери был хотя бы кусок хлеба на обед. Увы, это не всегда удавалось, так что «шахтерский» период жизни ассоциировался у Элен с чувством постоянного голода и холода, поскольку крошечный дощатый коттедж, в котором они ютились, никогда не удавалось протопить как следует, а климат в Пенсильвании был суровым. В довершение всего через год после их приезда умерла мать Джека, и Элен пришлось самой сидеть с дочерью, поскольку никаких яслей в городке, разумеется, не имелось, и ей не на кого было оставить Дженни, чтобы найти себе работу.