Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [88]

И при чем здесь тогда название? В рассказе же нет никаких скал. Солдат, возвращающийся туда, где его ждет смерть, вспоминает двух женщин: они «были – прямо огнедышащий вулкан!.. Стройные да крепкие, точно горы, и мы залезали им на плечи, как на гору. Аж дух захватывает! Плечи – будто хохочущая скала. Качало здорово…».

Этот странный образ (совсем непохожий на плечи, которые принято воспевать) вызывает ассоциации с рассказом Лафферти «Покорители скалы», опубликованным годом позже. Утес, который, как автор объясняет сразу, больше похож на шпиль, как и оборот «залезать на плечи» или эоловый столб в «Продолжении на следующем камне», – недвусмысленная синекдоха. Это символ вековечного мужского влечения, губительного, как и в «Продолжении на следующем камне», – и для мужчины, одержимого страстью, и для объекта его желания.

Но так или иначе, использование автором скалы как символа подавленной сексуальности остается недопроясненным, равно как и причины, по которым он предложил измененную версию исчезновения солдат в романе 1971 года «Дьявол мертв». «В мире есть всего-навсего одна история», – напоминает Галли-рассказчик, и версия, изложенная в «Хохочущей скале», дарит нам ощущение легенды, тонкого юмора, виртуозности письма. А если кому-то нужна абсолютная ясность, так пусть обратится к другим авторам.

Хохочущая скала [101]

– Между десятью и половиной одиннадцатого утра, первого октября тысяча девятьсот сорок пятого года, на острове, который иногда называют Пулау-Петир, а иногда – остров Уилли Джонса (на карте обозначено совсем другое название) бесследно исчезли трое американских солдат.

Говорю вам, я туда вернусь! Эти ликующие руки, от них и смерть принять не страшно! Вернусь, и точка! Стоп, держите меня!

Трое пропавших были сержант Чарльз Санти из города Ориндж, штат Техас; капрал Роберт Каспер из города Гоби, штат Теннесси; и ефрейтор Тимоти Лорриган из Бостона в каком-то восточном штате. Один из троих был я.

Вернусь, хоть бы и через двадцать лет!

Нет, нет, нет, это не та история! Случилась она на том же острове Уилли Джонса, но дело тут совсем в другом. Ее рассказал мне один парень как-то в баре, намного позже, буквально на днях, начав с обычной присказки: «Мы с тобой не встречались на Островах?»

– Бывает такое с рассказчиками, – сказал Галли. – Иной раз даже нарочно начинают историю с ошибки, чтобы слушателей раздразнить. Рассказчик якобы смущается – ой, оплошал, – а на самом деле интерес разжигает, и вот уже слушателей зацепило.

Галли был потомственный рассказчик из Ост-Индии.

– В мире есть всего-навсего одна история, – говорил он, – и услышать ее можно по-разному. Рассудок говорит: «Черт, не может такого быть!» – а ожидание чуда говорит: «Черт, а вдруг может».

Галли был рассказчик, и он предложил научить меня своему искусству.

Потому что мы и сами его зацепили. Было у нас кое-что, очень ему нужное.

– Тысячу лет мы рассказывали одни и те же истории, – сказал Галли. – А нынче у нас появился новый источник: американские комиксы. Мой дед их давным-давно к делу приставил. Теперь и я пользуюсь. Я их у вас ворую из полевой канцелярии. Полный ящик уже набрал. У меня есть «Космические комиксы» и «Командор Полночь», «Могучий Мыш» и «Капитан Галактика», есть и «Зеленый Шершень», и «Реактивная маска». От дедушки тоже кое-что осталось из этих серий, только художники тогда были другие. А вот «Чудо-Женщины» у меня нет, ни одного экземпляра. Я бы поменялся, три к одному! Еще и приплачу! Ее можно соединить с одной островной легендой, целый новый цикл получится. Новые сюжеты постоянно нужны. Есть у вас «Чудо-Женщина»?

Едва он спросил, я понял, что дело в шляпе. «Чудо-Женщины» у меня не было, но я знал, где можно стырить журнальчик. Вроде это был выпуск «Чудо-Женщина и космические волшебники», хотя я не уверен.

Журнал я спер, и в благодарность Галли мало что научил меня искусству рассказчика, а еще рассказал такую историю.

– Представь себе мелодию флейты, как она взмывает ввысь, – промолвил Галли. – У меня нет с собой флейты, но начинать историю нужно именно с нее, чтобы создать настроение. Представь себе корабли, идущие из Аравийского моря и прибывающие наконец к острову Джилоло[102], а после – к тому самому острову, где мы сейчас находимся. Представь себе волны и деревья – прародителей нынешних волн и деревьев.

Год был примерно тысяча шестьсот двадцатый, рассказывал Галли, и пиратство на океанских просторах понемногу клонилось к закату. Молуккские острова уже триста лет славились как богатейшее царство пряностей, и притом лежали на пути манильских галеонов, идущих из Мексики и от Панамского перешейка. Арабское, индусское и китайское пиратство позорно пришло в упадок. Англичане в этом деле всегда работали топорно. В торговле первенство захватили голландцы, а португальцы отошли в тень. Для предприимчивого и отважного флибустьера в Ост-Индии открывались неограниченные возможности.

И такие люди появились. Не последним среди них был Уилли Джонс.

Говорили, что Уилли Джонс – валлиец. Правда, нет ли – думайте что хотите. То же самое говорили и о дьяволе. В двадцать пять лет Уилли уже имел собственный корабль с матросами самых разных народностей. Корабль был похож на горбатую птицу с треугольным парусом. Когда вдруг по бокам выдвигались два ряда весел – будто птица крыльями взмахнула. На носу у него было украшение в виде взлетающей птицы, ему ее вырезали в Маскате