Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [90]
Идиллическая интерлюдия окончена.
Потом вернулся старый корабль Уилли, «Пернатый змей», в жутком состоянии – весь провонял застарелой и свежей кровью, а от команды остались всего девять человек, и те насквозь больные. Они дружно взмолились, чтобы Уилли снова стал их капитаном и все исправил.
Уилли отмыл эти девять живых скелетов и три дня их откармливал, пока не встали на ноги. Тем временем три голема заново снарядили корабль.
– Ему нужна крепкая рука на штурвале, только и всего, – сказал Уилли Джонс. – Я согласен взяться за него на неделю и один день. Покажу новой команде, что к чему, чтобы надолго запомнили, и мы снова нагоним страху на Острова пряностей. Потом я вернусь на свой остров с приятным сознанием, что сделал доброе дело – заново приспособил «Змея» к его кровавой работе, что ему на роду написана.
– Уилли Джонс, если ты сейчас уедешь, мы тебя еще много лет не увидим, – сказала чернокудрая голландка Маргарета.
– Всего годик, и это в крайнем случае, – сказал Уилли Джонс.
– А когда вернешься, я буду в могиле.
– Тебя, Маргарета, никакая могила не удержит.
– Может, и не удержит. Я встану из-под земли и встречу тебя на берегу. Только люди меняются, как полежат пару-тройку лет в могиле. Вернешься, а я тебя не призна́ю и не вспомню, что ты мой муж. Ты и сам не поймешь и никогда не узнаешь, та же я, кого ты оставил, или другая. Я – вулкан, но я затушила на время свою ненависть и согласилась быть с тобой. А если ты меня покинешь, лава вновь закипит и будет гореть против тебя вечно, и больше уже не будет тебе покоя.
Но Уилли Джонс покинул ее и ушел в море на «Пернатом змее». Он взял с собой двух големов, а одного оставил служить Маргарете.
Там пошло-поехало, то одно, то другое, и пробыл он в плавании двадцать лет.
– В то утро мы пошли полюбопытствовать насчет Большого дома, – сказал солдат, – потому как скоро нам было уезжать с острова насовсем. Ну, про Большой дом ты знаешь. Ты же тоже бывал на острове Уилли Джонса. Местные зовут его Дом черепов, а малайцы и индонезийцы вообще о нем не говорят.
– Пришли мы к Большому дому – до него было не больше мили от нашего периметра. Домина был здоровенный, наполовину развалился, но почему-то нам вдруг показалось, что в нем живут. А не должны бы. И тут мы увидели двух – матушку и дочку. Мы затряслись, точно полоумные, и бегом к ним.
– До того они были похожи – не отличить. Глаза у них сверкали, как у той насекомой твари, что поедает своих самцов. Будто молния средь бела дня ударила! Эти руки как обхватят тебя, что все кости запоют! Мы сразу поняли, что не близняшки они, и вообще не сестры. Матушка и дочка, мы прям знали, и все тут.
– В жизни таких не встречал. Не знаю, что стало с моими двумя сослуживцами, но оно точно того стоило. Да хоть бы они меня и совсем убили! Эти две красотки были само совершенство, пусть мы пробыли с ними всего пять минут.
– А потом пришел Барсук.
Нет, нет, нет! Это снова другая история – не та, что рассказывал Галли. Это мне рассказал солдатик в баре. Постоянно встревают куски его болтовни, – может, потому, что мы с ним были немножко знакомы, когда служили на острове Уилли Джонса. Только он свихнулся потом, солдатик этот. «Пояс землетрясений вокруг земного шара – то же самое, что пояс легенд, – так он говорил, – а под всем этим лежит Срединный мир. Потому я и смог там пройти». Очумелый он был, как будто его протащили под килем вокруг всего света. Я с ним почти и не был знаком и не знаю, который он из тех троих. Говорили, что они все померли.
– Теперь представь себе заговор, – сказал Галли. – Представь, как шепчется кто-то в пинанговой роще, пока солнце еще не встало.
– Как мне его напугать? – спросила Маргарета голема вскоре после того, как Уилли Джонс ее покинул. – Да только вряд ли механический человек мне это скажет…
– Открою секрет – мы не механические люди, – сказал голем. – Есть тайные мудрецы, которые думают, будто создали нас, но они ошибаются. Они создали жилища для нас, ничего больше. Много нас, неприкаянных духов, и мы вселяемся в то тело, какое найдем. Поэтому я кое-что знаю о бездомных духах, что живут глубоко в каждом человеке. Я выберу одного, им-то мы и напугаем Уилли Джонса. Уилли – валлиец, а за свою жизнь стал еще и голландцем, и малайцем, и жителем острова Джилоло. В них во всех обитает один старый дух. Я его позову, когда придет время.
– Забыл сказать, что Маргаретиного голема звали Мешуарат, – промолвил Галли.
Двадцать лет пиратствовал Уилли Джонс и наконец возвратился на свой остров, а на берегу стоит чернокудрая голландка Маргарета, молодая и пламенная, как в тот день, когда он ее покинул. Он бросился ее обнимать и тут же растянулся на песке – так она ему врезала. Он не удивился, и даже голова на плечах уцелела (а сперва-то казалось, ее снесло напрочь). Он даже не разозлился особо. Маргарета в любви часто бывала неистова.
– Но я тебя окорочу! – поклялся Уилли, поднимаясь на четвереньки и с восторгом ощущая вкус крови у себя во рту. – Я и раньше объезжал тигрицу Маргарету!
