Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [131]

Да, теперь Кристофер видел, что там четко напечатано «8 мая». Никаких глупостей вроде «День в мае» и уж тем более «День, мой сладкий?».

В клуб вбежали дети диковатого вида.

– Соломенные люди! Соломенные люди! – кричали они, тыкая пальцами в четверку приятелей. – Соломенные люди!

Они еще немного попрыгали вокруг джентльменов, совершили несколько экстравагантных действий, которые, впрочем, вскоре были забыты. Дети покинули клуб. Или просто исчезли.

– С чего это они? – недоумевал Адриан. – Почему они нас так называли, зачем прыгали вокруг нас?

– Кто? Кто нас называл, кто прыгал? – с еще большим недоумением спросил Остер.

– Не знаю, – язвительно произнес Адриан. – Кажется, здесь кто-то был, что-то говорил и прыгал.

– Ты с ума сошел, Адриан, – укорил его Остер. – Никого здесь не было.

– Соломенные люди, – тихо проговорил Кристофер Фокс. – Теперь я вспомнил эти слова. Проснувшись утром, пытался вспомнить, но не мог. Я думал, это ключ ко сну, который все ускользает, как бы я ни пытался его удержать. Теперь у меня есть ключ, но он не подходит ни к одной двери. Сон ускользнул навсегда.

– Мы вернемся к этому вопросу позже, во время дискуссии, – сказал Чак Бойвол. – По-моему, Кристофер, эти «соломенные люди» – часть того базиса или, возможно, той надстройки, которая, в свою очередь, является частью нашего мира и наших исследований. Есть некоторая вероятность того, что несколько мгновений назад здесь находились дети или, скажем, карлики или гномы. Кто-нибудь их видел?

– Нет, – сказал Остер Лист.

– Никого не было, – подтвердил Адриан Гор.

– И я никого не видел, – сказал Кристофер Фокс.

– И все же я уверен, что некая группа приходила, – вкрадчиво продолжил Чак Бойвол. – Группа, достаточно необычная для того, чтобы быть замеченной. Почему же мы их не заметили? Или почему мы их забыли ровно через мгновение после их ухода? Думаю, потому, что эта группа проживала день другого вида. Я почти уверен, что они живут в лете Святого Мартина или в дни зимородка… А вот и утка во всей красе! Наслаждайтесь! Больше такого момента нам не выпадет.

Утка была божественная. Отлично приготовленная, сочная, с богатым вкусом. Ровня тем птицам, что водятся в весенней стране Святого Суккулента. (Что? Разве есть страна, которая носит такое имя?)

Четверо благородных мужей (облагороженных в силу стечения обстоятельств) ели с тем, что в дни другого рода можно было бы назвать смаком. Они поглощали королевскую птицу, щедро сдобренную фруктовой мякотью, тертыми орехами и перцем, политую сидром, умащенную елеем и маслом северного оленя, которое называется… (минуточку!)…

– А вы знаете, что утка-пеганка – мистическое создание? – спросил Чак Бойвол, не переставая шумно жевать (никто не смог бы наслаждаться такой королевской пищей тихо). Бойвол вел себя так, будто знал большой секрет.

– Вовсе она не мистическая, – парировал Адриан, хотя и знал, что говорит неправду. – Обыкновенная европейская утка.

– Не только, – со значением сказал Бойвол. – В дни другого рода она была бы необыкновенной.

– Ты о чем, Бойвол? – спросил Остер Лист. – Что за дни другого рода?

– Ну, например, те дни, которые у голландцев называются краанцоммер – журавлиное лето. Думаю, вы согласны, что дни другого рода, внекалендарные дни, привязаны скорее к месту, чем ко времени?

– Мы не можем согласиться даже с тем, что такие дни есть, – сказал Кристофер.

– Вот Зубы Дрейка[137], например, видят редко, но о них, по крайней мере, знают, – произнес Адриан Гор как будто не своим голосом. Казалось, собственные слова изумили его.

– Дрейк, по сути, то же самое, что Дракос, то есть дракон, – пробормотал Кристофер Фокс. – Я хотел сказать что-то еще, да вылетело из головы.

– Официант, как называется этот великолепный соус, с которым повенчана наша утка? – спросил Остер Лист в радостном волнении.

– Соус «Дракон», – ответил официант.

– Ну так в чем же заключается мистическая необычность этой птицы, Бойвол? – обратился к другу Кристофер.

– Кажется, я забыл, – отозвался Чак. – Давайте начнем дискуссию с обсуждения моей – нет, нашей – забывчивости. Остер, у тебя нет с собой доклада «Амнезия, или Дыры в карманах бесшовного костюма»?

– Не помню. А что, я его готовил? Сейчас гляну в карманах.

Тем временем на горе, на громыхающей горе некие дерзкие и комичные личности из кожи вон лезли, только бы навлечь на себя гнев Божий – и выиграть у него по очкам. Это была опасная игра. Пророки яростно молились, истекали кровью и дрались со страстью. Они боролись за то, чтобы спасти дни другого рода, со страхом и гоготом, с дрожью ужаса и смеха.

Тем утром громыхающая гора выглядела странно. Она не касалась земли. Между землей и подножием горы зиял просвет, в котором парили орлы. А день – что это был за день? Может, первый понедельник гусиной осени? А может, не понедельник? Может, четверг или тыквеница?

Утро было ровно такое же, как и некоторое время назад. Это помнили орлы, это помнили облака. А вот борцы-пророки помнили это смутно, потому что частично утратили память.

Помните, что написано на священных шкурах? «Если вера твоя сильна, скажи горе: „Поднимись и ввергнись в море“, – и так и будет»