Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [133]

– Трясли небесные столпы, пока не посыпался снег, и падал он миллион дней – внекалендарных, – закончил Чак Бойвол.

– Чудак, то есть Чак, ты точно помешался. – Кристофер почти повторил слова Адриана.

Хоть и говорил Кристофер, но в центре всеобщего внимания был именно Адриан. Он странно улыбался, и кожа у него как будто светилась изнутри алым светом, как у тех, кто проливает кровавый пот в молитве, борьбе и клоунаде. И почему раньше они этого не замечали?

– Я почти готов поверить, что ты – один из этих великих борцов, – сказал Кристофер Бойволу, но глядел при этом на Адриана.

– Ты просто сразил меня наповал, как копьем, Кит, – печально проговорил Бойвол. – Ты раскрыл мою постыдную тайну. Я же проиграл. Не знаю, когда это было. В один из внекалендарных дней. Я проиграл – год назад или десять тысяч лет назад. Не смог встать в один ряд с Великими. Меня не сбросили с горы – я так и не поднялся на нее. Свободное место было, как и возможность подняться, но мне не хватило силы духа. Тот, кто метил в борцы или пророки, никогда не станет вновь обычным человеком. А я, таким образом, даже меньше чем человек. Но, увы, я все помню и живу в днях другого рода.

– По-моему, дни другого рода одновременны обычным дням, – раздумчиво произнес Адриан Гор, крупный и сильный мужчина. Почему раньше они этого не замечали?

– Нет-нет, не одновременны, – поправил его Бойвол. – Есть дни внекалендарные и календарные. Внекалендарные – вне времени, они ни с чем не могут совпадать. Так на них и надо смотреть.

– Ты смотришь по-своему, я – по-своему, – упорствовал Адриан. – Давай рассмотрим аномальные периоды в разных странах: весна Святого Гервасия, лето Святого Мартина (эти святые когда-то были горными пророками и борцами и сражались очень жестоко, совсем не как святые). Возьмем март Мидаса (богатым свой сезон тоже нужен; говорят, в этом месяце им удаются любые начинания). Дни собаки, дни зимородка, дни дракона, урожайный май (интересно, что это за урожай в мае?), лето всех святых, дни слоновой кости, дни рога, индейское лето, неделя Уиклоу, осень абрикосов, гусиное лето, дни гигантского камня, дни кривой мили, сезон под названием Алцедония у римлян… Так вот, я тебе скажу, все эти дни совпадают по времени! – Человек по имени Адорация на Горе, он же Адриан Гор, казалось, излучал безрассудную трансцендентность.

– Нет, это невозможно, – возразил Чак Бойвол. – Потому что дни другого рода не вписаны в ход времени. Для них нет ни времени, ни места.

– А внекалендарных ночей не бывает? – спросил Остер Лист.

– Нет. В том же смысле – не бывает. Они проходят по совсем другому ведомству, – сказал Бойвол.

Из кабинета профессора Тимашева донесся гром. Он шел прямо сверху – раскатистый, задорный, самый что ни на есть природный гром. Тимашев читал сенсационные (и мелодраматические) курсы по феноменологии. Но как он сумел добиться такого спецэффекта?

– Все происходит одновременно, – настаивал Адриан Гор со смехом, и в этом смехе как будто перекатывались каменные валуны. И с Адрианом как будто происходила целая масса разных вещей одновременно. – И происходит прямо сейчас. Я сижу здесь с вами в эту минуту, но я нахожусь и там, на горе. Гром в комнате наверху – настоящий гром. Но за ним слышится более глубокий, отдаленный гром, который обыватели называют Смехом Бога.

– Все совершенно вышло из-под контроля, – запротестовал Остер Лист. – Предполагалось, мы проведем серьезный симпозиум о пространственных и временны́х базисах. Некоторые из вас превратили это в какой-то балаган… шутовское время, шутовское пространство. Вы говорите слишком антропоморфически обо всех этих вещах, включая Бога. Невозможно бороться с Богом, воплощенным в кусте или тумане, и лезть вон из кожи, чтобы выиграть у Бога по очкам. Хоть я и атеист, все это мне кажется отвратительным.

– Но мы и есть антропоиды, дружище, – заявил Адриан. – Как еще мы можем говорить, если не с антропоморфической точки зрения? Мы играем в Его игру, мы боремся с Его манифестацией, чтобы повелевать днями, мы хотим выиграть у Него по очкам. Я теист и не вижу в этом ничего отвратительного… Ого! Один из них проигрывает. Это случается так редко… Интересно, есть ли у меня шанс?

– Адриан, о чем ты?! – воскликнул Остер Лист.

– Как ты сможешь сделать это, Адриан, если я не смог? – спросил Бойвол.

– Вспомни обо мне там, наверху, Адриан! – крикнула День-Огонь. – Подари мне день. Подари мне день огня.

– И обо мне тоже вспомни, – попросил Кит Фокс. – Хотел бы я быть на твоем месте, но это дается не всем.

Сверху послышался громкий крик, потом звук падения тела и завывание ветра в горах.

– Да что там профессор Тимашев сегодня вытворяет? – раздраженно спросил Силач Остер Лист. – А ты что это делаешь, Адриан? Ты весь горишь.

– Дай мне место! Освободи место! – кричал Адорация Гор голосом, в котором звучали раскаты грома. Он был в страшном возбуждении, алые кровавые капли пота сияли на его лице. – Он проиграл, проиграл, почему же он не падает?

– Помоги ему, Кит Фокс! – взмолилась День-Огонь. – И я помогу.

– Сейчас! – крикнул Кит Фокс.

Комната содрогнулась. Содрогнулось все здание, содрогнулся вечер за окном. Наверху с грохотом перекатывались валуны – не то на горе пророков, не то в комнате спецэффектов профессора Тимашева. Великий взлом, великое вторжение – и место превратилось во время.