Дни, когда я плакала - [31]

Я опускаю голову. Похоже, я не сошла с ума, думая, что моего отца напрягает тот факт, что он темнокожий. Картер думает так же.

Он замечает мое помрачневшее лицо и сбавляет обороты.

– Слушай, ладно. Я напишу «последний известный, кто видел дневник» под своим именем. Но это не мотив, и мы все это точно знаем.

– Мы исходим из того, кто может настолько ненавидеть Куинн, чтобы сделать это, – произносит Оден, – но на самом деле вопрос в том, кто мог выиграть от того, что Куинн будет выставлена в дурном свете.

Наши головы склоняются над тетрадью. Потом я вижу его – сидящего слева от Картера: Гарвард-Кайде. Я указываю на его имя.

– Ему было выгодно рассказать всем, что я не поступила в Колумбийский университет, из-за его расистских идей.

– Черт, а ты права, – соглашается Картер. – Кайде всегда несет какую-то расистскую чушь. И постоянно заявляет, что я наверняка жульничаю, чтобы получать оценки выше, чем у него.

– Как же я ждала, когда мне выдастся шанс надрать ему задницу, – говорит Оливия. – Он не настолько тупой, чтобы произносить какую-нибудь расистскую фигню при мне, но я так много слышала о нем! – Она качает головой и потирает руки. – Я готова.

– Давайте не будем спешить, – говорит Оден. – Сначала нам нужны доказательства.

Картер кивает, а потом спрашивает меня:

– Ты уже отправила нашу фотографию из кампуса?

– Ой! – я хватаю свой телефон со стола для пикника, выбираю фотографию с нами, снятую Оливией в кампусе, и отправляю.

– Ладно, у нас есть трое подозреваемых…

– Четверо, – перебиваю я, глядя на Картера.

Оливия исправляется:

– Четверо главных подозреваемых, один из которых превалирует над остальными.

Мой телефон звенит у меня в руке. Я смотрю на экран и открываю сообщение. «Отлично. Но вроде бы это один кампус? А в списке значится “съездить в те ДВА университета”».

У меня отвисает челюсть.

– О боже!

– Что случилось?

Я протягиваю телефон Картеру.

– Это была пустая трата времени!

– Что происходит? – спрашивает Оливия.

Картер передает ей мой телефон.

– Как далеко отсюда находится другой колледж?

– Не знаю, – я пожимаю плечами. – В часе или двух езды отсюда. У меня нет на это времени. Я должна вернуться домой сразу после уроков. И что мне делать?

Оливия отрывает взгляд от моего телефона с дьявольской ухмылкой.

– У меня есть идея.

Я приподнимаю брови, скептично настроенная.

– Один из пунктов твоего списка дел – попробовать ночную жизнь в Остине.

Картер вздыхает.

– Нет, Ливви!

– О чем речь? – спрашиваю я.

– Ну… Вонтэ сегодня выступает на Шестой улице.

Я еду за «Фордом» по проселочной дороге. Авто превышает лимит скорости на пять миль в час, обгоняя медленно едущие машины. Я включаю автопилот и позволяю вести меня за собой. В зеркале заднего вида я вижу, как Оливия, развалившись на сиденье, спит мертвецким сном с открытым ртом. Оден сжался в уголке, глядя в окно. Я кошусь на Картера, пытаясь понять, спит ли он. Но с моего ракурса мне не удается это разглядеть. Его голова лежит на подголовнике, подбородок указывает в небо за его окном, ресницы опущены.

«Форд» объезжает старый минивэн. Я делаю то же самое.

Подъезжая к Остину, мы встреваем в пробку. Трехчасовое солнце ослепляет меня, делая белые полосы на дороге невидимыми. Я опускаю козырек, но от него нет никакого толку.

– У тебя сиденье слишком опущено.

Я с удивлением поворачиваюсь к Картеру. Я не знала, что он не спит.

– Поэтому козырек тебя не спасает. Тебе нужно поднять сиденье, – он жестом указывает на боковую часть своего сиденья.

Я провожу рукой по боковой части своего и случайно двигаю свое кресло вперед.

– Нет, эта двигает сиденье вперед-назад.

Я стала владелицей этой машины не настолько давно, чтобы познакомиться со всеми кнопками. Честно говоря, я даже особо не пыталась. Мне всё еще кажется, что я взяла ее напрокат.

Я поднимаю рычаг, и спинка моего кресла откидывается назад наподобие шезлонга.

– О боже, – я поднимаю ее обратно.

– Она… вот здесь, – он отодвигает ленту своего ремня безопасности, кладет одну руку на спинку моего кресла, а второй тянется через мои колени. Я перестаю дышать, когда его рука задевает мой живот. Мое сиденье поднимается, тень от козырька падает мне на лицо, а мои глаза смотрят на его губы, что прямо, мать их, передо мной.

Его низкий голос спрашивает:

– Так лучше?

Его рука как бы в общем-то лежит на моем бедре, а его глаза как бы в общем-то разбирают меня на части.

Я киваю, потом машина позади нас сигналит. Посмотрев вперед, я вижу разрыв величиной с милю между моей машиной и той, что впереди нас. Картер отодвигается, поправляя свой ремень, и я ударяю по газам, после чего резко торможу, догнав другую машину.

Оливия всё еще спит на заднем сиденье. Оден по-прежнему смотрит в окно. Когда я осмеливаюсь бросить взгляд на Картера, он смотрит вперед, но, почувствовав мой взгляд, поворачивается ко мне.

Я смотрю на дорогу, потом снова на него.

– Прости за то, что я сказал о твоем отце.

– О, – я кручу головой, – да всё нормально.

Я перевожу взгляд на дорогу, Картер тоже смотрит в лобовое стекло. Все молчат. Я думаю о том, что об этом прошлым вечером сказал Мэтт. И спрашиваю:

– Ты и вправду считаешь, что он ненавидит цвет своей кожи?