Дневники, письма. Воспоминания современников - [203]

Знаток и собиратель чертежей, схем, описаний, рисунков и всего другого, что было связано с банями, Леонид Максимович Леонов посмотрел нашу баню и нашел ее одной из лучших, ему известных. По его просьбе Володя написал историю ее строительства. В тот день Леонид Максимович оставил в комнате на стене дачного дома автограф – «Мир дому сему».

В разное время на этой, теперь уже исторической, стене сделали свои записи друзья Володи: Владимир Солоухин, Сергей Викулов, Ольга Кожухова, Анатолий Иванов, Анатолий Никонов, Владимир Фирсов, Петр Проскурин, Владимир Колыхалов, Николай Телегин и побратим Виталий Парфенов, гости из Сибири, Татарии, Болгарии, Польши и многие другие. У Володи было много друзей, и он был сам хорошим другом.

А «родословная» бани начиналась так: «С юности я мечтал о своей бане. Ездил тогда кочегаром на паровозе, был всегда грязен, как кочегар, и еще более беден, что не мылся с бригадой после поездки, потому как не имел нижнего белья, хотя уверял машиниста и помощника, будто у нас на огороде стоит натопленная баня… Прошло почти тридцать лет. И вот у меня – участок под Москвой, стеновой материал, некоторые деньжонки и яростная решимость построить наконец-то баню. Дело стало за пустяком – разрешением…» Дальше идет описание хождений по большим и малым начальникам, по всяческим организациям, о глупости, некомпетентности и трусости чиновников. И заканчивается так:

– Говорят, ты русскую баню построил?

– Нет, советскую.

– Чем же она отличается от русской?

– Сначала гоняют кругами в полной амуниции, потом тебя долго потеют, неглижированного, затем…»

Володя очень любил природу. В любое время года и в любых проявлениях – дождь, снег, ветер, солнечный день, звездная или черная ночь. Он мог долго смотреть на огонь, на спокойную или бурную воду, буйство реки во время весеннего ледохода, куда мы выезжали за новыми и сильными впечатлениями. Нас с дочкой Иришей он целенаправленно приобщал к красотам природы. Организовывал лыжные походы, регулярные ежегодные осенние вылазки за грибами. Причем, когда Ириша была маленькой, Володя сажал ее на свои широкие плечи, вышагивая по опушке, искал гриб, находил и долго топтался рядом, пока дочка в восторге не указывала на находку. Радость переполняла обоих.

Часто из леса Володя приносил куски дерева и потом превращал их то в «лежащую собаку», то во «взлетающего селезня», то изящную «женскую фигурку». Стены его дачного кабинета украшали маральи рога, идеально симметричные веточки которых указывали на двенадцатилетний возраст их бывшего хозяина, и коллекция шишек хвойных деревьев страны.

Однажды в лесу мы наткнулись на тонкую березку, ствол которой охватывал кап немыслимых размеров. И Володя, защитник лесов России, не устоял. Теперь этот кап, освобожденный от коры, отполированный, с причудливыми извилинами, углублениями и выступами, стоит у нас в московской квартире, напоминая о Володином понимании природной красоты.

Где-то Володя писал, что он в юности был «безрассудно не трус». Это его качество проявлялось всю жизнь и в его творчестве, и в поступках. Помню случай на Алтае. Мы с Володей углубились в тайгу вдоль горной речушки в поисках хорошего места для рыбалки. Нашли. Но вблизи обнаружили совсем свежие следы медведя. Молодая собака лесника, которую мы взяли с собой, скулила и жалась к ногам. Рыбачить или уходить? По-моему, для Володи такого вопроса не существовало. В прозрачной струе стояли хариусы. Володя забросил удочку и присел на валун в ожидании клева.

Еще один эпизод. В нескольких километрах от нашей стоянки на берегу Телецкого озера, высоко на скалах, горела тайга. Мы решили посмотреть на это незнакомое горожанину зрелище. Ночью, устроившись в двух моторках, поплыли. Неожиданно началась «низовка» – сильнейший ветер с легкостью поднимал огромные валы. Нас подбрасывало на гребень волны, затем накрывало с головой. Вода бурлила от падающих камней с горящих скал. Ориентировались в темноте только по горячему воздуху у раскаленных горных стен. А на их вершине – свечи горящих кедров. Риск был невероятный. Это, конечно, не смелость, а безрассудство. (А то, что Володя в молодости переплывал Енисей – смелость? Тоже безрассудство.) И мы все на него пошли, поддержав Володину идею.

Вспоминается случай на даче. Ранним утром мы обнаружили около нашего дома громадную лосиху с лосенком. Стали собираться соседи. Лосенок заволновался, бросился к невысокому забору соседнего участка, прыгнул и повис на нем. Лосиха перемахнула забор следом и со страшным звериным храпом топталась возле попавшего в беду детеныша. Все замерли. Что делать? Володя спокойно, тихо, хотя я уверена, что его сердце трепетало, подошел к лосиной семье, под самую морду встревоженного зверя, и перебросил лосенка к матери. Затем так же медленно и спокойно открыл им калитку и выпустил пленников на свободу. Они величественно прошли мимо стоявшего рядом Володи и направились в лес.

Володя был прекрасным мужем и отцом. Когда у нас родилась дочь, его счастье было безмерно. Это событие отмечала вся «Комсомолка». Коллективно, тайным голосованием, выбирали ей имя. Последнее же слово осталось за отцом. Ирина – мир! В раннем ее детстве Володя сочинял и рассказывал ей сказки, главными действующими лицами в которых были лес и звери. Сказки рождались неожиданно, и он сам удивлялся их познавательно-поучительно-занимательным сюжетам. Читал ей стихи, выдумывал развивающие игры, они конструировали вместе и запускали воздушных змеев. Зимой вместе катались на санках, лыжах и коньках.