Дневники, письма. Воспоминания современников - [202]

говорил: «Какая же Европа глухая провинция. Провинция в мышлении, в уровне понимания сущего, в литературе». И добавлял: «Лучше бы слетал в Сибирь!»

Не меньше родной Сибири Володя любил нашу дачу в Подмосковье, где мы всегда проводили летние месяцы. К городским заботам здесь добавлялись и сельские. Володя был увлекающимся человеком, радовался жизни, любил ее и умел активно жить. На даче, которая была куплена для работы, чтобы убежать городской суеты, телефонных звонков, собраний-заседаний, он создал настоящий дендрарий, за которым увлеченно ухаживал. На небольшом участке были собраны основные виды хвойных деревьев России, алтайский багульник соседствовал с маньчжурской ападией, облепиха, актинидия, лимонник, барбарис радовали своим экзотическим видом, сибирские кандыки, золотой корень, бадан, безвременники напоминали о тайге, а плантация кавказской и алтайской черемши снабжала витаминами всю округу. Разнообразие сирени, жасминов и рябин, шаровидные и обычные туи, можжевельник и многое другое радовало и лечило душу, успокаивало, снимало напряжение, восстанавливало силы.

Вставал Володя рано, обходил свои «владения», обязательно делал зарядку, завтракал, а затем поднимался наверх в свой рабочий кабинет. Кабинет находился в мансарде нашего небольшого деревянного дома. Писал там часов до четырех, пяти, потом принимался за дачные дела, прихватывая долгие светлые летние вечера. Он умел делать все. Ему покорялись и металл, и бетон, и дерево. До сих пор любуюсь облицованными им керамической плиткой печами в избе и бане. Но самую большую радость доставляло ему общение с растениями. Он тщательно ухаживал за ними, с интересом наблюдал за посадками, а счастьем открытий всегда делился со мной. Его фраза: «Лена, иди скорее, посмотри!» раздавалась то в одном, то в другом уголке участка.

Мечтая украсить своим любимым сибирским кедром всю землю, Володя не только засадил кедрами наш дачный участок, но дарил их знакомым, сажал в укромных уголках Москвы и Подмосковья, в Звездном городке и даже в далекой Японии у подножья горы Фудзи. К сожалению, в нашей подмосковной Челюскинской они гибли и продолжают гибнуть.

Почти поверхностный слой белой глины оказался непреодолимым препятствием слабым корешкам детенышей могучего кедра. Не в состоянии пробиться сквозь нее, они пускали корни вдоль поверхности земли, обрекая себя на умирание.

Было время, когда Володя увлекался прививкой кедра на молодые сосенки. Такой кедр начинает плодоносить на 30 лет раньше, да и корни – в родной среде. Он сделал десятки таких прививок в лесу и на его опушке. Уже через год мы не смогли отыскать их в чаще, а на поляне лыжники все обломали на память. Один же кедр, привитый на сосне, выжил, растет, его ветви уже недосягаемы для руки человека, и удивляет всех своим видом и мощью.

У нас на даче и в городской квартире всегда жили какие-нибудь животные, общение с которыми доставляло Володе большое удовольствие. Вспоминается дикий сибирский зверек бурундук, который позволял себя гладить, галка Макар, любимым местом отдыха которой было плечо Володи или голова дочки, хомяк, который иногда забирался по ноге в Володину брючную штанину и своим фокусом не раз приводил в ужас гостей, перепутав штанины мужчин.

И если попугайчиками, рыбками, цыплятами или кроликом, обитавшими в нашем доиу, можно было только любоваться, то с собакой Володя общался, как с разумным существом. Благородных кровей фокстерьер Охра, которую мы с интересом возили на учебные лисьи норы, была верным спутником Володи на трехразовых в день прогулках, походах в лес, поездках на дачу. Помню, как Володя бережно прятал ее в полах своего пальто, когда мы встречали зимой на автобусной остановке дочку из университета. Или как лечил ее на даче от стригущего лишая. Из ветлечебницы мы забрали Охру под подписку почти умирающей. Все небольшое тельце было закрыто коростой, язык распух так, что она не могла проглотить даже жидкую пищу, не стояла на ногах.

Володя два месяца жил с ней на неуютной ранней весной даче, соблюдая все правила гигиены, лечил, кормил, поддерживал. И выходил!

Из леса Володя привез два муравейника. Долго, по рекомендации Л.М. Леонова, выбирал им место, защитил металлической сеткой от разорителей, подкармливал гусеницами и сахаром, подсыпал хвою. Муравьев одного муравейника склевали санитары леса – дятлы. Муравьи другого жили у нас долго, их дом достиг внушительных размеров. И если Володя пропадал из поля моего зрения, значит, он сидел у муравейника. Вскоре после кончины Володи произошло что-то мистическое. Муравьи, захватив свои яйца, ушли. Они уползали по узкой дорожке, проторенной их вожаками, по диагонали нашего участка, а я беспомощно смотрела на них и плакала.

На даче Володя осуществил свою юношескую мечту – построил баню. Притом все, кроме сруба и печки, делал своими руками. И не потому, что не мог договориться с мастерами, а просто из потребности все сделать самому, наслаждаясь и процессом, и его неплохим результатом. Фундамент к срубу, бетонное крыльцо, обшивка стен вагонкой, настил пола, изготовление полков в парилке и мебели для предбанника, бассейн, слив воды и многое другое сделано им с небольшой моей помощью.