Дневники, письма. Воспоминания современников - [199]

Однако он очень активно, по внутренней потребности, участвовал в литературной и культурной жизни страны. Защищал памятники истории и культуры, авторов произведений и сами произведения, отстаивал свои позиции в отношении роли и задач документальной прозы, критики в литературном процессе, книгоиздательстве, поддерживал творческую молодежь, участвовал в подготовке проектов, законов или официальных писем в высокие инстанции. О многом говорит и то, что он в свое время подписал письмо «Против чего выступает «Новый мир». Авторы коллективного письма отстаивали право отражать в литературе традиции своего народа, его «великие трудовые, ратные, нравственные свершения», выступали против публикации «произведений, недооценивающих патриотические традиции, идеалы и завоевания общества, его социально-моральных ценностей».

Полемика была вызвана статьей А. Дементьева «О традициях и народности» и сильно тогда взбудоражила и пишущих и читающих. Письмо подписали: М. Алексеев, С.Викулов, С. Воронин, В. Закруткин, С. Иванов, С. Малашкин, А. Прокофьев, П. Проскурин, С. Смирнов, В. Чивилихин, Н. Шундик.

Изучая домашний архив, который накапливался у нас в продолжении всей нашей совместной жизни, я подсчитала, что Володя участвовал в 5 съездах, пленумах, семинарах, 43 раза выступал на различных крупных мероприятиях, посетил 9 иностранных государств и 186 городов нашей страны. И это только по документам, сохранившимся в архиве. А сколько их не сохранилось или вообще не было?

Большую же часть дня Володя проводил за письменным столом, который был буквально завален всем, что было необходимо для работы. И эта масса всего не подлежала приборке. Он знал, где что лежит, и видимый хаос оборачивался идеальным порядком во время работы. Подобный хаос, как мне казалось, был и в дачном сарае, где единоличным хозяином был Володя. Когда мне пришлось после смерти Володи заняться хозяйством, я обнаружила тот же, не видимый постороннему, порядок – инвентарь, инструмент, бытовая химия и т. д. находились в своих, строго определенных границах.

Непременным атрибутом очень большого письменного стола был стакан крепкого чая, пачка крепчайших папирос «Казбек» и пепельница. Летом чай Володя всегда заваривал сам. Не то в шутку, не то всерьез утверждал, что лучшая заварка получается только «на седьмом пузыре», а носик у чайника с кипятком должен быть только коротким и широким. Курил он одну папиросу за другой, и в кабинете всегда стояло сизое облако дыма. Хорошо работалось ему только дома. В писательские дома творчества он никогда не ездил, потому что не понимал, как можно писать в «общественном месте».

В кабинете книжные шкафы были доверху забиты книгами. Однако Володя никогда не был собирателем их. В нашей библиотеке не так много собраний сочинений и беллетристики. Покупались и заполняли полки книжных шкафов книгами, нужными для работы. Так образовались большие подборки книг о природе, искусстве, архитектуре, воздухоплавании, космосе и железных дорогах, истории, декабристах, Сибири и России, мыслимые и немыслимые словари – от «Словаря русских старожильческих говоров» до словаря жаргона преступников «Блатная музыка» 1927 года издания с пометкой «не подлежит оглашению». Целый шкаф занимали рабочие блокноты, а их более сотни, карточки, тетради, испещренные цифрами, именами, цитатами, письма и документы, тематические папки с вырезками из газет и журналов, магнитофонные записи, сделанные в библиотечных залах и архивах.

Однако были книги, которые по-особому грели душу, которыми Володя гордился, показывал их гостям, говорил о них. Это, например, Полное собрание сочинений А.С. Пушкина в одном томе 1949 года издания, Библия с гравюрами французского художника Гюстава Доре, «Философия общего дела» Николая Федорова 1906 года.

Работая над гипотезой авторства «Слова о полку Игореве», Володя начал собирать все, что связано с этим «бессмертным творением русской, общеславянской и мировой культуры». Особенно выделял он широкоформатное пражское издание «Слова» 1946 года со скорбным ликом Ярославны на суперобложке. Даже грабители, которые вскрыли нашу квартиру, по странному совпадению, в 13-ю годовщину со дня смерти Владимира Алексеевича и унесли единственно ценное, что было в доме – четыре иконы, заинтересовались этой книгой, донесли ее до входной двери и почему-то оставили…

Володя был убежден, что автором «Слова» был сам князь Игорь, и аргументированно отстаивал эту точку зрения на страницах романа-эссе «Память».

Он мечтал продолжить исследование авторства «Слова», сделать свой перевод. В отличие от многих ученых, считал, что «если мы никогда не откроем имени автора «Слова», то никогда не поймем до конца ни того времени, ни его культуры, ни самой поэмы, ни многих тайн русской истории».

Одна книга из нашей библиотеки дорога и мне своей дарственной записью. Это основательно потрепанный томик «Народных русских сказок» А.Н. Афанасьева, изданный в 1936 году издательством «Академия», с надписью: «Завещаю своей дочери Ирине, чтобы она любила свой народ, русскую литературу, язык этого народа так хотя бы, как я все это любил!» 30.10.72. Вл. Чивилихин.