Дневники - [32]

Шрифт
Интервал


Трудно уловить разницу между искренним эстрадным артистом и честным жуликом.


Меня сильно рвало вплоть до самого желудка, буквально выворачивало наизнанку, чтобы показать вам нервы, тонкие, как волосы, которые я хранил и растил, как своих детей, украшая и маринуя каждого, как будто Бог трахнул меня и привил эти драгоценные маленькие яйца. И я повсюду выставляю их напоказ, победоносно, как павлин, в материнской гордости, как шлюха, освобождённая от обязанности терпеть частое насилие и пытки, которую продвинули на более достойную работу, просто планируя каждый день, добрая старая полезная простититуция. Мои перья — моя киска.

мультипликация[48]

о, как я люблю брутальный эффект от того, когда предлагается всего

одно слово для размышления, такое, как…

мультипликация

козёл, подумай об этом.

мультипликация

нарушитель закона

нарушитель


Если вы думаете, что всё уже было сказано и сделано, тогда каким образом ничто не решилось и не разрешилось?

Я вас спрашиваю.

Саркастически, с усмешечкой в стиле 90-х.

Своего рода, м-м-м, с целью защиты, чтобы не сказать большего и не сделать самого худшего.


Я отчасти чувствую себя, как придурок, когда пишу о самом себе так, как будто я был американским поп-рок идолом-полубогом, или откровенным продуктом корпоративно-упакованного бунта, но я слышал столько безумно преувеличенных историй или рассказов моих друзей, и я прочёл столько жалких второсортных, фрейдистских оценок из интервью с моего детства вплоть до существующего состояния моей личности, и что я — [просто не смог справиться с успехом] пользующийся дурной славой чёртов героинщик, алкоголик, саморазрушитель, вдобавок чересчур чувствительный хилый, хрупкий, тихий, нарколептический, невротический козёл, у которого в любую минуту может случиться передоз, который, забалдев, может спрыгнуть с крыши. Вышибет себе мозги, или и то, и другое, и третье сразу. О Боже ж ты мой, я не могу справиться с успехом! вина Успех! И я чувствую себя таким невероятно Виноватым! чтобы отказаться от своих самых преданных друзей, тех, кто был верен нам несколько лет назад и через 10 лет, когда «НИРВАНА» станет такой же незабвенной, как «Kaga goo goo», тот же самый очень маленький процент придёт посмотреть на нас на воссоединительных разовых концертах, спонсируемых на пожертвования от подгузников, лысые, толстые. Всё ещё пытающиеся быть РО[У]КЕРАМИ. В парках развлечений. Субботние кукольные спектакли, американские горки и «НИРВАНА».


Спросите Дженни Тами, сможем ли мы переиздать её, как записать эссе к пластинке. Для этого фэнзина.


Несмотря на активную рекламу и влюблённые взгляды вокруг нас в прошлом году я сделал два вывода:

1: мы придумали способ лучше коммерческой записи, чем «Poison».

2: Плохих рок-журналистов в четыре раза больше, чем плохих рок-групп.


Я не гей, хотя я хотел бы им быть, просто чтобы поиздеваться над гомофобами.

Итак, для тех из вас, кто озабочен моим теперешним физическим и умственным состоянием.

Я НЕ НАРКОМАН.

У меня довольно непонятное и доставляющее неудобства состояние желудка на протяжении последних 3 лет, которое, кстати, не связано со стрессом, что также означает, что это — не язва, потому что жгучую, тошнотворную боль в моей верхней брюшной полости появляется безо всякой системы.

[более 7 докторов оставались озадаченными]

Я никогда не знаю, когда это случится, я могу быть дома в самой расслабленной атмосфере, потягивая [борную кислоту] натуральную ключевую воду. Ни стресса, ни суеты, а потом БУХ! Как выстрел: Время Желудка, потом я могу отыграть 100 живых концертов подряд, глотая борную кислоту, и дать несметное количество телевизионных интервью, не имея даже отрыжки. У докторов нет никаких идей, кроме обычной: вот, Курт, попробуй ещё одну пилюлю от язвы, и давай проглоти эту волокно-оптическую трубу под названием эндоскоп с видеокамерой на ней — это в третий раз — и посмотрим ещё раз, что там происходит. Да, твой желудок чрезвычайно воспалён и покраснел. Да, у тебя боль, хорошо, попробуй с этого дня есть одно мороженое. Господи, пожалуйста, [пусть я заболею], чёрт с ними, с записями хитов, только позволь мне иметь свою сугубо индивидуальную необъяснимую редкую желудочную болезнь, которую назовут моим именем, и так мы назовём наш следующий двойной альбом — «Болезнь Кобэйна»[Эндоскоп прекрасно подойдёт для съёмки видеоклипа, почти законченного]. Рок-опера, в которой будет всё о рвотных желудочных соках, освенцимский грандж-мальчик, находящийся на грани анорексии. И вместе с этим эндоскопное домашнее видео.

Поэтому после протеиновых напитков и упражнений, став вегетарианцем, бросив курить, после посещения врачей, сменяющих друг друга, я решил облегчить свою боль маленькими дозами героина для шока целых 3 недели. Некоторое время я работал, но потом боль возвращалась, и я увольнялся. Так делать было глупо, и я никогда не сделаю этого снова, и мне очень жаль всех, кто думает, что можно использовать героин как лекарство, потому что гм, у, он помогает. Наркотическая ломка — это всё то, что вы когда-либо слышали. Вас рвёт, вас мотает, вы потеете, вы гадите в свою кровать точно так же, как в том фильме «Кристиан Ф.» [


Рекомендуем почитать
Пазл Горенштейна. Памятник неизвестному

«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.


Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Имя полковника Романа Романовича фон Раупаха (1870–1943), совершенно неизвестно широким кругам российских читателей и мало что скажет большинству историков-специалистов. Тем не менее, этому человеку, сыгравшему ключевую роль в организации побега генерала Лавра Корнилова из Быховской тюрьмы в ноябре 1917 г., Россия обязана возникновением Белого движения и всем последующим событиям своей непростой истории. Книга содержит во многом необычный и самостоятельный взгляд автора на Россию, а также анализ причин, которые привели ее к революционным изменениям в начале XX столетия. «Лик умирающего» — не просто мемуары о жизни и деятельности отдельного человека, это попытка проанализировать свою судьбу в контексте пережитых событий, понять их истоки, вскрыть первопричины тех социальных болезней, которые зрели в организме русского общества и привели к 1917 году, с последовавшими за ним общественно-политическими явлениями, изменившими почти до неузнаваемости складывавшийся веками образ Российского государства, психологию и менталитет его населения.


Свидетель века. Бен Ференц – защитник мира и последний живой участник Нюрнбергских процессов

Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.


«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.


Последовательный диссидент. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой»

Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.


О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

О чем рассказал бы вам ветеринарный врач, если бы вы оказались с ним в неформальной обстановке за рюмочкой крепкого не чая? Если вы восхищаетесь необыкновенными рассказами и вкусным ироничным слогом Джеральда Даррелла, обожаете невыдуманные истории из жизни людей и животных, хотите заглянуть за кулисы одной из самых непростых и важных профессий – ветеринарного врача, – эта книга точно для вас! Веселые и грустные рассказы Алексея Анатольевича Калиновского о людях, с которыми ему довелось встречаться в жизни, о животных, которых ему посчастливилось лечить, и о невероятных ситуациях, которые случались в его ветеринарной практике, захватывают с первых строк и погружают в атмосферу доверительной беседы со старым другом! В формате PDF A4 сохранен издательский макет.