Дневники - [34]
Я семь месяцев кричал во всё горло каждую ночь. 7-месяцев носился, как отсталая макака-резус. 7 месяцев отвечал одно и то же на одни и те же вопросы, Херувим, малыш, известный вам по картинке на обороте «Nevermind» — доказательство того, что фотоплёнка добавляет десять фунтов к вашему весу, потому что я был в одном весе, начиная с того, как у меня было страшное кишечное гниение. Ну, меня достаточно рвало, возможно, даже слишком, ну, ладно. На каждого скупого, самоуверенного, обмочившегося, самопровозглашённого рок-знатока приходится тысяча вопящих подростков.
Надеюсь, что умру до того, как превращусь в Пита Тауншенда
Женьщина
Де-Йа-Ву-Ду
Курдт Кобэйн
Мешок для мусора промышленных размеров, заполненный жидким демеролом, соком сладкой осоки, желудочной желчью крайне умственно отсталого, жертвами плодного алкогольного синдрома из Коста Меса, у которых отсутствует одна хромосома от очень опасных примеров того, почему мы станем страной третьего мира по прошествии лет. Если это — текущее состояние андеграунда, культура молодежи, я скорее удалюсь в свой большой особняк, лаская свой горшок, широкий, как свинья, поедая мороженое «Хаген Дас» с этим мусорным мешком капельницы, порочные резервуары, погруженный в стекло не золотого аквариума, наполненного английской солью с полной видимостью телевизионного монитора, проектирующего бесконечные метры рыболовных и гольфистских программ, как «Grateful Dead» через рупор. Расслабленный, лежа нагишом, в одной только «варёной» футболке, окрашенной мочой Фила Коллинза и кровью Джерри Гарсиа, я буду так расслаблен и известен, что старик по имени Боб проедет мили, чтобы посетить меня. Он разорвёт мои геморроидальные узлы и всунется туда. Он умрет, как только войдёт в меня, и все его органы и плохие мысли и желания правды впитаются в стены моих более низких кишок. Я буду перезаправлен, так перезаправлен, чтобы подготовить энергию, чтобы бежать пешком к могиле Лидбелли, выкопать его труп, и взять нам билет в один конец до Ватикана. Я прибью тело Хадди в углу потолка, покрашу его белым и украшу его бижутерией.
Женчина
Женьщина
It’s so relieving to know that you’re leaving Какое облегчение узнать, что ты
уезжаешь
As soon as you get paid Как только тебе заплатят
It’s so relaxing to know that you’re asking Так расслабляет знать, что ты спрашиваешь
It’s so soothing to know that youll sue me Так успокаивает знать, что ты будешь
судиться со мной
Whenever you get the chance Всякий раз, когда ты получаешь шанс
Its go religious Это так тщательно
She eyes me like a pisces — when I am weak Она оценивает меня, как Рыб,
когда я слаб
Ive been burred in your heart shaped box for weeks Я был заперт несколько недель
в твоей шкатулке в форме сердца
Ive been drawn into your magnet tar pit trap Меня засосала твоя магнетическая
порочная яма
I wish I could eat your cancer when you Я бы хотел съесть твой рак, когда ты
Turn black почернеешь
Hey-wait-Ive got a new complaint Эй-подожди-у меня новая болезнь
For ever in debt to your priceless advice Навсегда в долгу за твой бесценный совет
Hate-wait- " Эй-подожди
She fries me like cold ice cream-headaches and chills Она жарит меня как холодное
мороженое-головные боли и сливок озноба
I`ll cook my own meals Я приготовлю свою собственную пищу
неопределенно конечно
Я бы хотел, чтобы был кто-то, у кого бы я мог попросить совета,
кто-то, кто бы не заставлял меня чувствовать себя как подонок
для того, чтобы проговориться и попытаться объяснить всю опасность положения, которое мучило меня, о, уже приблизительно 25 лет. Я бы хотел, чтобы кто-то смог мне объяснить, почему у меня больше нет никакого желания учиться. Почему раньше у меня было столько энергии и потребность тратить мили и недели в поисках чего- то нового и необыкновенного. Возбуждение. Я был когда-то магнитом для привлечения новых замечательных личностей, которые познакомили бы меня с музыкой и непонятными книгами, и я впитал бы это в свою систему, как бешеный, помешанный на сексе героинщик, гиперактивный умственно отсталый малыш, который только что впервые попробовал сахар. Эта недельная навязчивая идея, медицинские книги о влагалище, «The Meat Puppets» и
Лестер Бэнгс
Какого чёрта журналисты настаивают на [разведении новых пород] том, чтобы предлагать второсортную фрейдистскую оценку моих текстов песен, когда 90 % времени они неправильно расшифровывали тексты?
Плохих рок-журналистов больше, чем плохих рок-групп [кто-нибудь помнит]. Чему же, чёрт возьми, журналистов учат в школе? Что они используют в качестве ссылок или примеров?
Я напечатал бы тексты на конверте альбома, если бы знал, что возникнут такие проблемы с людьми.
Кто-нибудь помнит Лестера Бэнгса? Я привожу вам цитату по памяти. Я сыт по горло тем, что имел скучные 2-часовые дискуссии с журналистами и обнаруживал, что они выбрали все незначительные наиболее подходящие цитаты из выпусков таблоидов за 2 последних часа. Рок-группы отданы на съедение журналиста, и, по-моему, это не единственное, что я могу думать о тех, кто заслуживает того, чтобы владеть пером.
Возможно, вам нужно больше ограничений для того, чтобы быть сварщиком, чем получить работу, будучи журналистом.
Часто, когда мы изучаем историю и вообще хоть что-то узнаем о женщинах, которые в ней участвовали, их описывают как милых, приличных и скучных паинек. Такое ощущение, что они всю жизнь только и делают, что направляют свой грустный, но прекрасный взор на свое блестящее будущее. Но в этой книге паинек вы не найдете. 100 настоящих хулиганок, которые плевали на правила и мнение других людей и меняли мир. Некоторых из них вы уже наверняка знаете (но много чего о них не слышали), а другие пока не пробились в учебники по истории.
Воспоминания о жизни и служении Якова Крекера (1872–1948), одного из основателей и директора Миссионерского союза «Свет на Востоке».
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.
Монография посвящена жизни берлинских семей среднего класса в 1933–1945 годы. Насколько семейная жизнь как «последняя крепость» испытала влияние национал-социализма, как нацистский режим стремился унифицировать и консолидировать общество, вторгнуться в самые приватные сферы человеческой жизни, почему современники считали свою жизнь «обычной», — на все эти вопросы автор дает ответы, основываясь прежде всего на первоисточниках: материалах берлинских архивов, воспоминаниях и интервью со старыми берлинцами.
Резонансные «нововзглядовские» колонки Новодворской за 1993-1994 годы. «Дело Новодворской» и уход из «Нового Взгляда». Посмертные отзывы и воспоминания. Официальная биография Новодворской. Библиография Новодворской за 1993-1994 годы.