Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - [90]

В этом разъезде принимал участие только что прибывший из Оренбургского казачьего училища произведенный в хорунжие Крылевский. Одновременно прибыл выпущенный из Пажеского корпуса хорунжий Давыдов.

19 октября. Во время моего обеда, в двенадцать часов, затрещала усиленная перестрелка на нашей передовой заставе на Тайцзыхэ. Весь отряд был заседлан и завьючен. Застава отступила, и деревня, в которой она стояла, была занята неприятелем.

Наши вьюки были отправлены назад в пехотный лагерь, а мы двинулись навстречу противника: рота бугульминцев направилась к сопке влево от деревни, занятой японцами. Сотня князя Джандиери последовала за нею лавою, тогда как сотник Бобровский со своей сотней наступал справа, со стороны скалистого утеса над рекою. После непродолжительной перестрелки японцы отступили, и мы снова поставили заставу, но более сильную.

20 октября. Мои вьюки вернулись только сегодня утром, хотя я посылал за ними вчера. Опять во время обеда началась пальба на сопке справа; какой беспокойный народ эти японцы — не дают даже поесть как следует. Однако я вьючить не позволил, пока не выяснятся обстоятельства. Пепино начинает нервничать, а меня это изводит; я ему не простил его трусости в деревне Сяогусянцза, когда он сказал, что «моя итальянец и пули не любит».

21 октября. И днем, и ночью раздаются одиночные выстрелы на сторожевых постах, но это нас более не смущает; ночью после выстрела прислушиваешься, что будет дальше, и если не следует за ним учащенного огня, то переворачиваешься на другой бок и засыпаешь снова.

22 октября. Генерал Ренненкампф приказал сделать разведки в сторону Цзянчана и Сяосыра и составить кроки местности. Я предложил исполнить последнюю работу. На разведку выступили один взвод 6-й сотни под командой хорунжего Иванова вниз по течению Тайцзыхэ и рота Бугульминского полка по сопкам влево, по направлению к Цзянчану. Я отправился в сопровождении десяти солдат и десяти казаков на высокую сопку у Тайцзыхэ, влево, откуда должен быть обширный кругозор. У подножия горы мы встретили спускавшихся казаков 3-й сотни с урядником; они сказали, что к часовому подползли японцы, он не успел разглядеть, сколько, и, не сделав ни одного выстрела, побежал вниз вместе со всем постом, бросившим на месте две винтовки. Я приказал уряднику немедленно вернуться на свое место, разыскать во что бы то ни стало винтовки, о его же поступке я доложу командующему полком.

Мы поднимались на гору глубокой лощиной, пехотных солдат я послал дозорами по правому и левому гребням; они удалились, но в ста саженях выше мы их увидели собравшихся всех вместе покурить на дне лощины; на таких дозорных нельзя было положиться, и я выслал на гребни спешенных казаков; впрочем, нам всем скоро пришлось спешиться, так как впереди дороги не было и нужно было карабкаться по очень крутому скату. Позади нас на близком расстоянии послышалось несколько выстрелов, потом все смолкло. Когда мы достигли вершины сопки, оттуда развернулся чудный вид. На западе видны были горы у Сяосыра, на юго-востоке — крутые извилины Тайцзыхэ, огибающие мыс за деревней Суйдун и далее у крепости Нантайцзы по направлению к Цзянчану. В это время наши разъезды уже встретились с передовыми частями неприятеля, который стал отступать, как только увидел наши цепи на сопках. Много раз я имел случай заметить, что достаточно было нам показаться на сопках, командующих их расположением, чтобы заставить их отойти назад. Я начертил кроки и панораму с указанием мест, где наши разъезды были встречены огнем неприятеля. С вершины были видны японские отряды у Суйдуна и верстах в восьми ниже по течению Тайцзыхэ. Был свежий, но солнечный день; утром я выехал совсем больной, а вернулся домой здоровым — горный воздух был такой живительный, что, несмотря на усталость от подъема, я сразу почувствовал себя лучше.

24 октября. Выпал первый снег. Во время разведки был легко ранен командир роты Бугульминского полка.

В 9 часов вечера командующий полком получил от начальника отряда извещение, что по дороге из Дапиндушана в двух верстах от бивака Бугульминского полка сторожевые посты увидели наступавшую неприятельскую пехоту и два орудия. Было решено немедленно уходить и присоединиться к отряду. Меня об этом известили только тогда, когда все сотни уже выступили. Оставаться одному в деревне было невозможно, потому что было приказано снять с сопок сторожевое охранение и заставу у Тайцзыхэ. Я приказал седлать и вьючить, но вся эта история мне казалась очень странною: от бивака, где находился начальник отряда, до нас было около трех верст, а неприятель был виден в двух верстах от бивака — значит, когда командующий полком получил извещение, столкновение с неприятелем уже состоялось, разве только что он повернул и ушел назад — как же объяснить, что не было слышно ни одного выстрела? Я с моими вьюками вышел из деревни одновременно с пехотными постами, спустившимися с сопок.

На биваке пехоты стояли сотни в ожидании дальнейших распоряжений. Наконец, узнали, что пехотные сторожевые посты приняли кучку манз, шедших по дороге из Дапиндушана, за неприятельский отряд, а арбы с «мадамами» — за артиллерию. Вот из-за чего были сняты все посты передового отряда и самый отряд отступил.