Дневник Серафины - [2]
За все это время один только раз увидел он мельком изящную женскую фигуру в платье со шлейфом, в шиньоне, со всеми атрибутами тех, кто принадлежит к избранному и не слишком избранному обществу. Она как будто бы хотела приостановиться, но, увидев, что дневник наполовину уже прочитан, быстро исчезла. Возможно, то была сама владелица дневника или ее подруга, которой он был отдан на сохранение. Но… тайны женского сердца оказались раскрыты, и она не осмелилась признаться, что дневник принадлежит ей.
Нашедший дневник, будучи человеком честным, на Другой же день дал объявление, в котором извещал о своей находке и обещал вернуть ее владелице, удостоверившись предварительно, что это ее собственность, но никто до 26 июня так и не востребовал дневник Серафины…
Все мы в некотором отношении фаталисты, ибо от благочестивой веры в провидение до слепой покорности судьбе один шаг. Так и пишущий эти строки наряду с другими грехами (у кого их нет!) готов признаться в том, что верит в фатальное предопределение. А по прочтении дневника Серафины он был поражен нравственным его сродством с «Воспоминаниями паныча»… И потому счел своим долгом опубликовать эту находку, видно, не случайно попавшую к нему в руки. Вот чем руководствовался он, обрекая читателя выслушивать эту безутайную исповедь, которая, несмотря на некоторое однообразие, весьма поучительна и дает пищу для размышлений.
Издатель дневника не приводит ни подлинных дат, ни подлинных имен и фамилий… Внимательное изучение этой ценной рукописи наводит на мысль, что она попала в Виши не с владелицей своей, а с ее родственницей или подругой, которая скуки ради читала ее и уснула, а будучи разбужена, вскочила, бросив манускрипт на скамейке и под оной, где и обнаружил его пишущий эти строки.
Правильность этой версии подтверждается и содержанием дневника.
Такова история записок Серафины: барышни и замужней дамы, безо всяких исправлений предлагаемых вниманию публики. Может, эти правдивые странички сгодятся для изучающего историю наших нравов. Отнеситесь к ним снисходительно, досточтимые читатели, и, пожалуйста, не ломайте себе понапрасну голову, не старайтесь отгадать, кто послужил прототипом Серафины. Мы, сочинители, намеренно утаиваем это. Таково веление нашей совести.
Дрезден, июль 1875 года
15 марта 18…
Клянусь с сегодняшнего дня вести дневник. Решение мое неизменно, твердо и непреклонно! Как же так?.. У Юзи есть дневник, у Антоси тоже… Они даже дали мне их немного почитать. Юзя высмеяла меня и не преминула сказать, что я, по обыкновению, загорюсь, намараю несколько страничек, а потом охладею. Нет уж, извините! Писать в дневник я стану регулярно, каждый день, и не брошу его где попало, как Юзя; Ропецкая Юзин дневник нашла в ящике стола, узнала секреты, выставила на посмешище… а может, и самой мадам Феллер показала. Я свой от посторонних глаз на груди спрячу, всегда при себе буду носить, и никто его не увидит… Ему, наперснику, другу, поверю я свои тайны, и он будет напоминать мне о прошедшем… Ах, как это прелестно, восхитительно… интересно записывать все-все, а потом читать, как в своей душе…
Итак, даю слово!.. Я выбрала тетрадку в красивой обложке и обшила ее голубой ленточкой, — обожаю голубой цвет: он очень идет к моим светлым волосам!
Приветствую тебя, безмолвный поверенный моих мыслей!..
Юзе пошел девятнадцатый год, и она считает меня маленькой. А ведь мне уже семнадцать с половиной, и, по правде говоря, я во всех отношениях plus avancee qu'elle[8]. Она тайно переписывается с гусаром, вот и задирает нос. Подумаешь, гусар!.. Идет кто-то, на сегодня хватит. Спрячу-ка я дневник под французские вокабулы…
16 марта 18…
Заглянула украдкой в Юзин дневник. Она всюду его бросает, так что ее тайны известны всем девочкам. Хотелось посмотреть, как это делается. Вот так дневник!.. Черт знает какая мешанина! — сказал бы дядюшка (конечно, это грубо и, по словам мамы, так выражаются только неотесанные шляхтичи). Долги вперемежку с любовными признаниями, тут же стишки собственного сочинения, какие-то куплеты. А в одном месте даже перечень отданного в стирку белья! Фи! Хотя я и моложе ее, у меня совсем иное представление о дневнике. Я стану поверять ему самые сокровенные мысли.
Девятнадцатого Юзины именины. Правда, она относится ко мне свысока, как к маленькой, и я не люблю ее за это. Но не мешало бы подольститься к ней… Мама говорит: с теми, кого не любишь, следует быть особенно любезной. Кто-кто, а уж мама знает жизнь! Подарю-ка я Юзе букет цветов. Небось гусар тоже исхитрится преподнести ей цветы. Чем больше цветов, тем меньше подозрений! Мадам Феллер ужас до чего строга на этот счет! Боже упаси, если Ропецкая наябедничает или она сама прознает про знакомство с мужчиной… То-то скандал будет? И все-таки в пансионе нет ни одной девочки из старшего класса, у которой не было бы поклонника, и сами они влюблены поголовно.
А без этого мы с тоски умерли бы. Нам ведь это решительно ничем не грозит, зато скрашивает ужасающе унылое однообразие нашего существования. Для всех девочек любовь — развлечение, и они не принимают ее всерьез…
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.
Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Одноимённый кинофильм способствовал необыкновенной популярности романа.Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.