Дневник принцессы Леи. Автобиография Кэрри Фишер - [32]
«Для кого я это делаю?» – спросила я его. Это был риторический вопрос, и единственное, что он мог на это ответить, это пожать плечами, что он и сделал. Я сидела на полу, поглощенная пустым пространством передо мной. Он растянулся на диване и выглядел сильным и уверенным. Может быть, ни один человек не остров, но этот точно похож. Сухой и безопасный, и все время маячит на горизонте. Но этот остров не для меня, кого я обманываю? Его остров уже заселен, а я подросток-нарушитель. Все, что мне остается, это плыть по течению.
Он зевнул. Я посмотрела на него, ничего не ожидая. Он посмотрел на меня, и мне пришлось посмотреть в сторону. Я не хотела, чтобы он увидел, что я «ему принадлежу», – достаточно и того, что я сама об этом знаю. Я не хотела, чтобы он тоже знал. Я скрывала это от себя уже 2 месяца, называя это чем угодно, от «химии» до большой ошибки. Не то чтобы это не было «химией» и большой ошибкой, но когда я подарила ему себя – с Рождеством, дорогой, – я дарила на время, а не навсегда.
И какой бы это ни был срок, он истек. В воскресенье он уезжает. И вот мы сидим во вторник вечером все в той же беде, где он меня бросит. Ничего личного, конечно. Он закончил съемки и вернется домой к жене и детям. Да, вот и напоминание. Именно в этот момент туфелька Золушки упадет и разобьется.
Иногда я звоню людям в надежде, что они не только подтвердят, что я жива, но также, хоть и не прямым текстом, убедят меня в том, что быть живой – нормально и правильно. Потому что иногда я в этом не уверена. Стоит ли жизнь того, чтобы утруждаться ее прожить, потому что когда-нибудь ты получишь от нее что-то стоящее и она перестанет забирать все стоящее у тебя?
Мне бы хотелось куда-нибудь уехать, но проблема в том, что пришлось бы взять с собой себя.
Принцесса, контрабандист и массовка.
Фото предоставлено компанией «Lucasfilm». «Звездные войны: Эпизод IV – Новая надежда» (торговая марка и авторские права компании «Lucasfilm»).
Сорок лет спустя
Все это время я представляю Харрисона таким, каким он был со мной сорок лет назад. Со временем я узнала его немного лучше и с другой стороны. Он очень остроумный человек, и, кажется, с другими ему комфортнее, чем когда-либо было со мной. Может, я заставляю его нервничать. Может, я так много говорю, что он не может и слова вставить. Может, это наш общий гештальт. Может, я его раздражаю. Должно быть, все это отчасти верно.
Но может быть, самая важная причина (и это лишь предположение), по которой мы много не разговаривали, в том, что наша связь была запретной. И это как стадо слонов посреди комнаты, вокруг которого ходишь на цыпочках. Так что мы сидели среди слонов и вместе их не замечали. Это было наше основное занятие, самое главное, что было у нас общего, кроме диалогов в «Звездных войнах» и болезненно очевидных несказанных слов.
Наш роман с Харрисоном был очень долгой ночевкой. Мне стало легче, когда он закончился. Я не одобряла себя.
Если Харрисон не смог понять, что у меня к нему чувства (по крайней мере, пять, но иногда примерно семь), значит, он не настолько умен, как я думала – не думала, а знала. Поэтому я просто любила его, а он позволял. Это самое точное определение того, что между нами было, какое я могу сформулировать сорок лет спустя.
Мне по-прежнему часто неловко в его присутствии, и я все так же не знаю, что сказать. Я всегда представляю, что он подумал, что я только что сказала что-то очень глупое, и, может, это и так.
И какими бы ни были его отношения в браке, который распался вскоре после съемок «Звездных войн» по причинам, никак не связанным со мной, я все еще считаю, что Харрисон не кто иной, как бабник. Думаю, в Англии ему было одиноко. Нам всем было одиноко в начале нашей блестящей карьеры. Мне так кажется. По крайней мере, мне было, и у меня есть основания предполагать, что и другим тоже. Никто из нас до этого не снимался в кино, и Харрисон был единственный в таком возрасте, когда можно хоть как-то видеть перспективы. Мы были на острове Местности, а Местность в кино – это такое место, где разрешено вести себя так, как бы ты никогда себя не вел в реальном мире.
Вот Харрисон, а вот я. И мы оба вернемся домой только через три месяца. И мы там, где можно делать то, чего бы ни один из нас не делал там, где рядом любящая семья и внимательные друзья. И всё и все вокруг такие новые и интересные. И здесь куча новых людей, которые сосредоточены на тебе и на том, как ты себя чувствуешь. Но не так, как обычно, когда ты чуть ли не испытываешь клаустрофобию. Этим людям от тебя не нужно ничего, кроме того, чтобы ты выучил свои реплики, надел костюм, а твоя прическа и макияж были свежими и ровными – особенно прическа. Во всяком случае, моя, из которой вечно выпадали шпильки и которая не хотела держаться в рамках, которые ей отведены. Даже несмотря на то, что ты постоянно бегаешь и стреляешь, волосы не должны быть в беспорядке. Нужно выглядеть чистой и опрятной, пока упражняешься в спасении галактики.
У актрисы и ведущей ток-шоу Сьюзан Вейл ребенок от гея, который забыл сказать ей, что он гей, а она не заметила – в результате он ушел к мужчине. Хуже того, Сьюзан не уверена, что она хорошая мать для своей шестилетней дочери Хани. И у нее маниакальная депрессия, к которой она не относится всерьез, что бы там ни говорили доктора. Действительно, разве можно назвать серьезной болезнь, симптомы которой – загулы, беспорядочные связи и экстравагантные поступки? И хуже всего, что из-за таблеток, которыми пичкают Сьюзан доктора, друзья начинают считать ее скучной.
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.