Дневник плохой девчонки - [18]

Девки, радостно визжа, похватали разнокалиберные скорлупки и попытались снова соединить. Детские забавы…

— Нравится? — Гвидас не выпускал моей руки и смотрел мне прямо в глаза.

— Ну-у… миленько… — протянула я. — Была бы я лет на десять помладше, может, мне бы еще больше понравилось.

Мама с улыбкой покачала головой:

— Ах ты, моя старушечка!..

— Главное — ты у нас молодушечка! — не удержалась я, чтобы не съязвить.

Сразу увидела, насколько ее это задело, и немного позлорадствовала про себя, но мне тут же стало жалко мамулю, и я спросила:

— А тебе что перепало?

Мама протянула руку. У нее на пальце блестело кольцо. Мне мигом все стало ясно: он привез ей кольцо и сделал предложение! О боги! Так вот почему они лизались под яблоней…

— Какое красивое! — пискнула Силва. — С ума сойти!

Я равнодушно пожала плечами. Заметила, что Лаура удивленно на меня смотрит и, похоже, пытается разгадать своими воробьиными мозгами нерешаемый ребус.

— Чудесно! — разулыбалась я, желая окончательно запутать подружку. — Значит, дело двигается к свадьбе?

Всегда страшно говорить то, что на самом деле думаешь, но тут у меня появилось странное желание себя помучить. Не знаю почему. Наверное, хотелось, чтобы они перестали уже эту байду разводить и сказали в конце концов напрямик, что, собственно, происходит.

Девки затихли и с любопытством уставились на Гвидаса, а он усмехнулся и обнял маму за плечи.

— Теперь все зависит только от твоей мамы… — негромко проговорил он. И наклонился к ней. Смотреть противно.

Маменька зарделась осенней розой, но ни слова не произнесла. Я же говорила, что она не умеет ни притворяться, ни давать отпор…

— Страшно хочется нырнуть в волны! — внезапно заявил свежеиспеченный жених. — Барышни, может, пойдем на речку?

Барышни, само собой, это предложение радостно поддержали: засуетились, бросились сдергивать с веревки купальники и разыскивать солнечные очки…

Одна я так и осталась стоять столбом. Меня это, честно говоря, подкосило, мне чертовски хотелось побыть одной, а кроме того, я знала, что, если пойду с ними, сразу начну задираться и нести всякую чушь, и потому кротко сказала, что купаться не пойду, поскольку запланировала на сегодня прополку чеснока.

— Прямо сейчас полоть собралась? Ты это серьезно? — изумилась Силва.

Я боялась, что они бросятся меня отговаривать, но, на мое счастье, ничего такого не произошло — все были слишком заняты собой.

Когда отбывающие свалили на кухню делать себе бутерброды и веранда наконец опустела, я взяла тяпку и направилась к чесночной грядке. Прополкой, честно говоря, я всего раз в жизни и занималась, да и то под присмотром бабушки Эльжбеты, но дело это нехитрое, и я принялась злобно дергать разросшиеся сорняки — их на грядке оказалось куда больше, чем стрелок чеснока. Все как в жизни! Работа была как раз под настроение, я трудилась не поднимая головы, и уж чего мне совсем не хотелось, так это видеть Гвидаса. Но он спустился в сад и присел на корточки рядом со мной.

— Ты всерьез решила остаться дома?

— Да.

— А может, чеснок еще денек подождал бы? Пойдем, искупаемся?

— Нет.

— Ну если ты твердо решила…

Гвидас попытался выдернуть длинный корень пырея, тот, разумеется, оборвался.

— Оставь в покое эти корни!

Мамочкин жених внимательно на меня посмотрел:

— В чем дело, Котрина? За что ты меня невзлюбила?

— А с чего мне тебя любить? Я же тебя не знаю.

— Может, пора уже познакомиться?

— Еще чего! Если я стану знакомиться с каждым мамочкиным возлюбленным, поседеть успею, пока перезнакомлюсь со всеми!

Чистейшее вранье, мне просто хотелось его уязвить. После развода с отцом мама с головой ушла в свою живопись и жила совсем одна, но сейчас это уже не имело значения, так и так она все испортила.

Гвидас несколько секунд помолчал. Выкопал пальцем какой-то розовый камешек, отбросил в сторону. Потом снова повернулся ко мне:

— А может, все-таки попробуем подружиться?

— С какой стати? Может, потому, что интеллигенты должны общаться между собой?

Он улыбнулся:

— Может, и потому.

— Нет, не вижу смысла. Ты ничем не хуже и не лучше всех остальных.

— А вдруг самую чуточку получше? Если не попробуем, так и не узнаешь…

— Ну и наплевать!

Вали отсюда, думала я, проваливай, не то я сейчас завизжу или наговорю тебе еще больше гадостей, о которых потом придется пожалеть! Про-ва-ли-вай! Черт, ну почему он такой безупречный?

Тут на веранду выскочила радостно галдящая троица, и Гвидас, будто прочитав мои мысли, встал. И сказал мне с едва уловимой иронией:

— Ладно… Очень жаль, но ничего не поделаешь… Успеха тебе в сельскохозяйственных работах. Будем надеяться, не пропадут даром твои усилия — принесут чудесные плоды.

Он побрел прочь, опустив голову, с несчастным видом… Гвидас, Гвидас, Гвидас…

Как только они наконец вымелись за калитку, прополка чеснока закончилась. Я взлетела в мансарду, а оттуда вылезла на крышу, прихватив театральный бинокль. Раньше я часто разглядывала с крыши в бинокль соседние дворы и прохожих, идущих по тропинкам к лесу, пыталась угадать, о чем они разговаривают… По их движениям очень много чего можно было понять… Вскоре показались наши купальщики. Гвидас с мамой шли рядом и что-то горячо обсуждали. (Спорим, они говорили обо мне!) Лаура с Силвой вприпрыжку бежали впереди, изображая из себя несмышленых малышек — явно хотели покрасоваться перед Гвидасом. Когда все они скрылись за поворотом, я отложила бинокль и закурила.