Дневник памяти - [10]

Прошло несколько дней, и папа с мамой объявили, что мы втроем поедем на поезде за братом в горы.

В поезде мы познакомились с семьей из соседнего купе. Взрослые предложили, чтобы для установления более дружеских отношений дети заняли одно купе, а взрослые — другое. Идея была превосходной, но ее немного портило то обстоятельство, что мне с их сыном пришлось иметь дело с удочеренной ими американкой и ее дружком с огромным количеством плохих гормонов. Если американка со своим другом окажутся хоть немного похожи на Ази и Доуиндера, а я с самого начала подозревала, что так оно и будет, эта поездка станет серьезнейшим испытанием для моей души, только недавно избавившейся от любовного недуга.

Поначалу мы с Акбаром сидели у окна, наблюдали, как мимо проносятся пейзажи, и делали вид, что не обращаем внимания на попытки Гудды побороть скромность Риты. Он старался изо всех сил, наверное, не замечая, что Рита просто строит из себя скромницу. С помощью притворства та хотела добавить увлекательности игре и одновременно дать понять, что вовсе не «такая девушка». Однако затвердевшие соски, натянувшие шелк ее блузки, яркий румянец и блеск в глазах выдавали ее с головой. Даже я оказалась не настолько наивной, чтобы поверить в ее добродетель.

Пейзажи за окном постепенно окрасились в тусклый оранжевый цвет, а затем и вовсе растворились в сумерках. Теперь нам с Акбаром приходилось развлекаться самим, так как Гудде и Рите было совершенно не до нас.

Акбар робко придвинулся ко мне и признался, что никак не может забыть того, что увидел, когда я забиралась на верхнюю полку, чтобы достать что-то из чемодана.

У меня хватило духа спросить:

— И что же ты видел?

— Твои ноги… выше колен.

О Господи, как я могла проявить такую беспечность — нарушить все религиозные, общественные и семейные запреты, показав те участки тела, которые должны быть скрыты от посторонних глаз! Но самым ужасным было то, что я еще и разворошила плохие гормоны парня. Но и это все оказалось, как я тут же поняла, цветочками. Сейчас и мои собственные гормоны словно проснулись и забурлили. А я-то уж опасалась, не исчезли ли они навсегда. Но, как говорят, нет на свете ничего такого, что потом бы не повторилось. Если ты когда-то ездил на велосипеде, то сделаешь это без труда вновь, даже если не катался много лет. Я решила, что это знак свыше. Небеса дают мне знать, что я полностью вылечилась от любви к Сету. Сет и Ази должны вернуться менее чем через месяц, но мне сейчас было абсолютно все равно, как сложатся их отношения. Я подняла глаза к потолку и сказала:

— Спасибо.

Акбар подумал, что я расценила его слова за комплимент, и придвинулся еще ближе. Его правое бедро сильно прижалось к моей левой ноге. Я растерялась и никак не отреагировала на его поведение. Решив, что я не возражаю, Акбар осмелел еще больше. Он с трудом оторвал свое бедро от моего. При этом раздался негромкий хлюпающий звук, который издают обычно крепко приставшие друг к другу и насильно разъединяемые предметы. Не успела я и глазом моргнуть, как парень уже стоял передо мной на коленях и нежно гладил мои бедра мягкими и слегка влажными руками. Моя голова откинулась назад, и я громко застонала. Набухшие груди очутились прямо перед его лицом. Мое хриплое влажное дыхание скорее всего закоротило электрические контакты, поскольку в купе внезапно воцарилась абсолютная темнота. Однако паровоз издал длинный гудок, как бы сообщая, что у него все в порядке.

Переполошившиеся родители заколотили в стенку, спрашивая, все ли у нас в порядке, и услышали, как квартет дружно откликнулся в ответ:

— Все замечательно!

Акбар поинтересовался:

— Когда-нибудь играла в «темную комнату»?

— Это когда все прячутся, а один из игроков пытается на ощупь определить, кто есть кто? — уточнила я.

— Да, более или менее… Не хочешь поиграть? Все равно в темноте больше делать нечего.

— Сомневаюсь, что Гудда и Рита согласятся. Им явно не до нас.

— Тогда давай играть вдвоем.

— Вдвоем неинтересно. Ты будешь знать, что это я, а я — что это ты.

— Тогда придумаем какие-нибудь усовершенствования. Давай угадывать части тела.

Если Акбар предлагал мне провести состязание по анатомии, то я знала, что заранее обречена на неудачу. Но мне не хотелось расстраивать его отказом, и я согласилась.

Ладонь Акбара скользнула под моей юбкой прямо в трусики. Конечно же, он сразу догадался, куда попал. Вместо того, чтобы назвать место, где находилась его рука, он попросил:

— Можно потрогать?

— Ты уже и так… — единственное, что я смогла прошептать ему в темноте.

Мой ответ придал Акбару смелости, и его рука медленно и нежно погладила завитки волос, повлажневших от возбуждения. Ощущение оказалось таким приятным, что я всерьез испугалась, как бы не замурлыкать от удовольствия и не попросить его продолжать. Но Акбар не нуждался ни в каких подсказках. Его указательный палец раздвинул завитки посредине и коснулся моего лона.

Наступила очередь Акбара рисовать круги на моем теле, как некогда Доуиндер делал это с Ази. Только сейчас круги эти были значительно меньше, а ощущения наверняка намного сильнее, чем те, что испытала Ази. В руках Акбара мое целомудренное неопытное тело превращалось в грешное, жаждущее. Я моментально забыла обо всех предостережениях и наставлениях, мои ноги задрожали, а обтянутые шелком соски сами собой устремились навстречу его губам. Никогда раньше им еще не доводилось испытывать такие божественные ощущения.