Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. 1861 год - [3]
Кн. Долгоруков, ген. Муравьев и некоторые другие члены Комитета заявили, что не считают себя связанными содержанием журнала при дальнейших действиях своих в Государственном совете.
15 января. Утром у обедни. Затем официальные визиты. Был у Милютина, товарища военного министра, с которым дотоле не был знаком. Приятная личность, но в крестьянском вопросе он, очевидно, под влиянием брата. Вечером у ген. Муравьева. Наши soit disant gros bonnets[7] продолжают делать промахи по крестьянскому делу. Гр. Рибопьер подавал какую-то записку государю. Кн. Горчаков передавал ему же наивно бесполезное письмо Веневитинова. Как все это неловко, близоруко, несвоевременно.
16 января. Утром в Комитете. Вечером у гр. Блудова и у Вяземских. Кн. Долгоруков прислал мне составленный им весьма удачно краткий очерк главных постановлений, заключающихся в проектах крестьянских положений по системе его и ген. Муравьева.
17 января. Заседание Комитета. Проекты Положения должны быть, по-видимому, окончательно отпечатаны завтра и тотчас представлены государю императору. На будущей неделе назначается собственно по крестьянскому делу особый Совет министров в совокупности с Главным комитетом. Жаль, что в этом случае мое место будет принадлежать Буткову.
Заезжал во 2-й департамент, где Рудницкий, вчера назначенный окончательно директором на мое место, в первый раз его занял в моем бывшем кабинете, за моим столом, на моем седалище.
18 января. Утром в Комитете и у министра. Вечером дома за работой. Читал отчет государственного контролера за 1860 год. Хорошо составлен. Несколько любопытных цифр. Излишек расходов на содержание армии во время Восточной войны он определяет в 365 мил., не включая в эту сумму некоторых дополнительных издержек 1857 года.
Il ne faut pas se raidir contre les choses, car elles ne s'en inquietent pas[8].
19 января. Утром у министра финансов, праздновавшего 50-летие службы, потом в Комитете. Княжевичу дан обед по подписке. Около 600 человек в нем участвовало. Говорят, это торжество было теплое и радушное. Если он многим оказал услуги, то не на свой счет.
Обедал у Паскевича. Видел там гр. Потоцкую, урожденную Сапега, о которой много было речи прошлого весною. Вечером у министра, который ввиду предстоящей развязки крестьянского вопроса и предусматриваемых им толков об устройстве крестьян государственных готов отказаться от всей своей кадастровой системы и старается доказывать, что он в 1859 и 1860 годах делал то же самое, что говорил в 1857 и 1858.
20 января. Утром в Комитете. Потом в Министерстве. Вечером у Вяземских на литературном вечере, где познакомился с Гончаровым. Он читал две главы из романа. Майков и Бенедиктов – стихи.
21 января. Утром кн. Долгоруков и ген. Муравьев прислали мне каждый по экземпляру проекта Манифеста. Кн. Долгоруков был потом у меня. Вечером я был у министра. Пересоставляю и сокращаю по возможности этот проект, в котором 14⅓ стр. печати in folio. Был в Комитете. Ко мне заезжал. Дм. Милютин. Он почти «краснее» или желчнее брата. Когда я ему сказал, что нельзя объявлять освобождения на масленице, когда все пьяны, он отвечал: «Да что же, казне и откупщикам будет больше дохода!»
22 января. Кончил работу по проекту Манифеста. Был У обедни. Потом у кн. Долгорукова. Вечером у министра. Изменил проект по замечаниям того и другого.
На будущую субботу, 28 числа, назначено заседание Государственного совета под председательством государя для обсуждения первых 20-ти пунктов «Общего положения». Говорят, что государь намерен при этом предложить заготовленные вопросы, направленные к тому, чтобы провести с размаху главные начала проекта большинства{3}.
23 января. Утром в Комитете. Вечером у министра. Сегодня в Главном комитете рассматривался проект Манифеста. Оказался еще один текст – гр. Блудова. Ни одного не одобрили. Буткову поручено сделать свод и представить гр. Влудову на критику и одобрение.
24 января. Заседание Комитета. Вечером у министра и у гр. Нессельроде, который просил меня заехать к нему для объяснения по крестьянскому делу. Он говорит, что большинство оппозиции будет в пользу мнения кн. Гагарина и, между прочим, что бар. Корф восстает против проекта 3-х членов. Я сказал ему, что это значит, что бар. Корф будет не в пользу мнений кн. Гагарина, а за проект Редакционных комиссий.
25 января. Утром в Министерстве и Комитете. Должен был диктовать Рудницкому записку для министра. Он плохо ориентируется на своем новом поприще.
26 января. Утром у министра. Ему сообщена программ, вопросов, предназначенных к обсуждению на послезавтра. Они изложены ясно и определительно. Не могло предстоять никакого сомнения насчет ответов с его точки зрения, т. е. с точки зрения его проекта, по первым 4-м вопросам о наделах и повинностях. Оказалось противное. Ген. Муравьев не решается открыто вотировать против кн. Гагарина из опасений, что в пользу системы его самого и кн. Долгорукова будет немного голосов. «Скорее за кн. Гагарина, чем за Редакционные комиссии». – говорит он. Почему он не за самого себя? Стоило работать над своим проектом. И к чему же ведет вотирование в пользу кн. Гагарина когда очевидно, что его проект утвержден быть государем не может? Предуведомлен о колебаниях Муравьева, гр. Нессельроде и кн. Долгорукова. Дал знать Неелову, чтобы он предуведомил пр. Шувалова. Гр. Нессельроде потом заезжал ко мне. «Je vous avoue, – сказал он, – que si Dolgorouki et Mouravieff passent dans le camp Gagarine, j'y passe aussi»
«Четырнадцать лет тому назад покойный профессор Кавелин, стараясь определить задачи психологии, отозвался в следующих выражениях о тогдашнем направлении человеческой мысли, настроении духа и состоянии общественных нравов в христианском мире…».
Петр Александрович Валуев (1815–1890), известный государственный деятель середины XIX в., стал писателем уже в последние годы жизни. Первая его повесть — «У Покрова в Лёвшине» сразу привлекла внимание читателей. Наиболее известен роман «Лорин», который восторженно оценил И.А Гончаров, а критик К. Станюкович охарактеризовал как «любопытную исповедь» с ярко выраженной общественно-политической позицией «маститого автора».«У Покрова в Лёвшине» и «Черный Бор» — лучшее из всего написанного Валуевым. В них присутствует простодушный и истинно русский лиризм.
«Грустно! Я болен Севастополем! Лихорадочно думаю с вечера о предстоящем на следующее утро приходе почты. Лихорадочно ожидаю утром принесения газеты. Иду навстречу тому, кто их несет в мой кабинет; стараюсь получить их без свидетелей: досадно, если кто-нибудь помешает мне встретиться наедине с вестью из края, куда переносится, где наполовину живет моя мысль. Развертываю „Neue Preussische Zeitung“, где могу найти новейшие телеграфические известия. Торопливо пробегаю роковую страницу. Ничего! Если же есть что-нибудь, то не на радость.
«– Опять за книгой, – сказала сердито Варвара Матвеевна, войдя в комнату, где Вера сидела у окна за пяльцами, но не вышивала, а держала в руках книгу и ее перелистывала. – Урывками мало подвинется работа, и ковер к сроку не поспеет.– Я недавно перестала вышивать, тетушка, – сказала молодая девушка, покраснев и встав со стула, на котором сидела. – Я целое утро работала и только хотела дать глазам поотдохнуть…».
«Существует целый ряд тягостных фактов, на которые кажется невозможным не обратить серьезное внимание.I. Правительство находится в тягостной изоляции, внушающей серьезную тревогу всем, кто искренно предан императору и отечеству. Дворянство, или то, что принято называть этим именем, не понимает своих истинных интересов… раздроблено на множество различных течений, так что оно нигде в данный момент не представляет серьезной опоры…».
«Два разных потока приобретают в наше время возрастающее влияние в сфере мысли и жизни: научный, вступивший в борьбу с догматическими верованиями, и религиозный, направленный к их защите и к возбуждению интенсивности церковной жизни. С одной стороны, успехи опытных наук, разъяснив многое, что прежде казалось непостижимым, наводят на мысль, что самое понятие о непостижимом преимущественно опиралось на одно наше неведение и что нельзя более верить тому, чему мы до сих пор верили. С другой стороны, практика жизни и всюду всколыхавшаяся под нами гражданская почва возвращают во многих мысль к убеждению, что есть нечто, нам недоступное на земле, нечто высшее, нечто более нас охраняющее и обеспечивающее, чем все кодексы и все изобретения, нечто исключительно уясняющее тайну нашего бытия – и что это нечто именно заключается в области наших преемственных верований.
Герои этой книги известны каждому жителю нашей страны. Многие их давно превратились в легенду отечественного кино, эстрады, спорта. Но все ли мы знаем о них? Факты творческой биографии, жизненные перипетии наших звезд, представленные в этой книге, сродни увлекательному роману о блистательных представлениях нашей эпохи.
Джон Лили (John Lyly) - английский романист и драматург, один из предшественников Шекспира. Сын нотариуса, окончил Оксфордский университет; в 1589 году избран в парламент. Лили - создатель изысканной придворно-аристократической, "высокой" комедии и особого, изощренного стиля в прозе, названного эвфуистическим (по имени героя двух романов Лили, Эвфуэса). Для исполнения при дворе написал ряд пьес, в которых античные герои и сюжеты использованы для изображения лиц и событий придворной хроники. Песни к этим пьесам были опубликованы только в 1632 году, в связи с чем принадлежность их перу Лили ставилась под сомнение.
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.