Дневник - [19]

Шрифт
Интервал

   Во вторник я провела приятный вечер дома. Премилый граф Виельгорский пришел после восьми и остался далеко заполночь. Он очень любезен, очень; а это обаяние, эти манеры "gentlemaniike" {истого джентльмена -- англ.} снискали ему обожание всех его друзей и в обществе делают его одним из очаровательнейших собеседников. Если бы я смела высказать свою тайную мысль, но... я дала слово не строить ни предположений, ни планов.)


  22 Mai.

  Maman est toujours encore malade. Dimanche passe on n'a point reeu de dames, mais aussi la soiree composee d'hommes seulement a fait qu'elle etait bien agreable. Kraevsky, qui est presque fou de ce qu'on l'a reeu au College des Affaires Etrangeres y etait. Je le nomme le premier car excepte lui et Stoll, le peintre de fleurs, je ne connais personne qui m'ennuie d'avantage. Si Ksuppose, que ses boutons blancs sont un pas vers ma faveur -- il se trompe, car ni boutons blancs, jaunes, verts, gris, rouges, ne me feront jamais changer d'avis.

  Kiceleff est venu un peu apres l'arrivee des Meendorff, Titoff, Ficher et Welhorsky. Il s'est assis a cote de moi et moi, ayant adresse la parole au comte, ce dernier a change de place et est venu se mettre a cote de lui. Apres avoir parle quelque temps, je dis en riant a Kice: "Вы не на своем месте сидите", car Mme Wacilevsky etait a ma gauche. Sans attendre le reste de ma phrase, la moutarde monte au nez de Monseigneur et comme une raquette il prend feu et vat s'asseoir vis-a-vis. J'aurais ri de bon coeur a cette boutade, mais le comte en a profite pour se placer a cote de moi et pour ne plus me quitter d'un moment. K a put croire, que j'ai dit cela expret, pour qu'il cede sa place au comte et pour rien au monde je ne veux pas, qu'il ait cette idee, car dans le moment je n'y pensais meme pas. Apres la plupart du monde s'est en alle et il n'est reste que Meendorff, Titoff et le comte et jusqu'a 12 nous avons parle de litterature.


  (<Среда> 22 мая. <1829>


   Маменька все еще нездорова. В прошлое воскресенье у нас не было дам, но вечер, на котором присутствовали лишь мужчины, был весьма приятен. Был Краевский, который безумно рад тому, что его приняли в Коллегию иностранных дел. Я называю его первым, потому что кроме него и Штоля, художника-флориста207, я не знаю никого, кто наводил бы на меня такую скуку. Если К<раевский> предполагает, что белые пуговицы208 помогут ему добиться моего расположения, то он ошибается, ибо ни белые, ни желтые, ни зеленые, ни серые, ни красные пуговицы не заставят меня переменить мнение.

   Киселев пришел немного позднее Мейендорфов, Титова, Фишера209 и Виельгорского. Он уселся возле меня, но, поскольку я заговорила с графом Виельгорским, последний сел возле него. После недолгого разговора я сказала Кисе<леву> смеясь: "Вы не на своем месте сидите", так как г-жа Василевская была слева от меня. Не дослушав конца моей фразы, кровь приливает к лицу его высокоблагородия, он вспыхивает как бенгальский огонь и усаживается напротив. Я охотно посмеялась бы над его обидчивостью, но граф воспользовался ею, сел возле меня и не покидал меня ни на минуту. К<иселев> мог подумать, что я сказала это намеренно, с тем, чтобы он уступил свое место графу, и уж менее всего я заинтересована в том, чтобы у него сложилось такое впечатление, ибо мне это и в голову не приходило.

   Затем почти все ушли. Оставались лишь Мейендорф, Титов и граф, и до 12 мы проговорили о литературе.)


   2 de Juin Petersbourg.


  Toujours encore en ville et la raison si triste -- la pauvre Анна Ант<оновна> est tres malade et Dieu sait, si elle en rechappera, mais j'espere toujours pour le mieux. Alexis vient de partir pour les terres, Pierre avec le Duc. Nous attendons Barbe, son mari et sa delicieuse petite, mais encore elle ne peut demeurer chez nous, car nous avons eu la rougeole et avons encore la cocluche. Quel beau temps! et Dieu sait, quand nous irons a Prioutino. Comme la riviere est belle! quel beau ciel! pas un seul nuage. La Neva est comme une beaute fiere, calme, tranquille, mais belle, tres belle... De la fenetre je vois la forteresse et ses remparts, le pont sur la Neva... J'entends de loin le bruit des equipages -- quel beau tableau, comme il est melancolique, comme il fait rever! comme il fait penser a la vie et surtout au futur. On me demande ce que j'ecris, on voudrait lire mon journal! Ils ne le verront pas! Au reste, il ne pourrait que les attrister.

  Alexis, en partant, me priait de lui faire une surprise pour son arrivee. Il parlait souvent du.... Je voudrais bien recevoir au plus vite sa premiere lettre. Et pourquoi? dit la conscience. Parce que je suppose, qu'elle sera remplie d'interret.


L'Interet.

  Une Physionomie agreable, douce, mais melancolique, l'oeil vif, anime, les cheveux tout a fait gris, une taille moyenne, maigre. Une grande proprete dans la toilette sans affectation de petit maitre. Une maniere aisee, douce, agreable, prevenante. Voila l'exterieur de cet homme charmant. En le voyant je me dis de suite: "It is a perfect gentleman" et je ne me suis point trompee. En general je trouve que l'exterieur trompe rarement et surtout les yeux. Sa personne inspire l'interret du premier coup d'oeil et il le conserve pour toujours. Jamais je ne fus prevenue pour personne autant que pour cet homme, il m'inspira cette confiance, cet estime, qui est la base de tous les sentimens distingues. Etant avec lui il me paraissait que j'etais avec cet etre superieur, avec cet homme au quel j'aurais volontier et sans crainte confie mon existence. Pour lui je n'avais point d'amour ideal, tout n'etait qu'estime, respect, admiration.


Еще от автора Анна Алексеевна Оленина
Девушки на выданье. Бал дебютанток

…она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах, – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет… Л. Н. Толстой Они притягивали взгляды всех гостей бала и блистали звездами всю бальную ночь, но кто они на самом деле?! Дебютантки – юные девушки, одетые в белые платья и кружащиеся в вальсе с кавалерами. Традиция таких балов берет свое начало в раннем XVIII веке в Англии.


Воспоминания

Введите сюда краткую аннотацию.


Рекомендуем почитать
Автобиография

Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.


Властители душ

Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.


Невилл Чемберлен

Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».


Победоносцев. Русский Торквемада

Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.


Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.


Южноуральцы в боях и труде

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.