Дневник - [18]

Шрифт
Интервал

  Je ne puis depeindre pourtant quelles reflections son accident m'a fait faire. A present elle s'accroche a tout pour parler de sa mort qui comme je l'espere en Dieu est bien eloignee encore. Je ne puis comparer a rien le mieux les sentimens que j'ai eprouves et que j'eprouve encore qu'a une pierre lancee d'en haut et tombant a mes pieds. Je suis plus resignee que jamais mais toujours mon coeur se glace en pensant que j'ai pu etre un moment en danger de me trouver dans l'etat le plus affreux, le plus seul dans lequel l'on puisse se trouver. Il me semble souvent que mon sort ne peut plus changer.


  (<Пятница> 17 мая. <1829>


   Вот уже неделя, как маменька болеет. Ее болезнь началась с чего-то похожего на апоплексический удар, что вызвало у нас сильное беспокойство, но в действительности удара не было. Она еще хворает, а поскольку она так мнительна, то уверена, что у нее был удар. Это и вправду было на него похоже, но он был так слаб, что я уверена, что это было просто нервное расстройство. Одним словом, я спокойна на ее счет, хотя она теперь боится малейшего пустяка.

   Однако я не могу не описать тех размышлений, на которые меня навел этот несчастный случай. Она цепляется теперь за все, чтобы поговорить о своей смерти, которая, уповаю на Господа, еще далека201. Ни с чем не могу лучше сравнить чувства, которые я испытала и еще испытываю, как с камнем, брошенным откуда-то сверху и падающим к моим ногам, но мое сердце все еще леденеет при мысли, что некоторое время мне грозила опасность оказаться в самом страшном, самом беспросветном одиночестве, в котором только можно оказаться. Теперь, однако, мне кажется, что моя судьба не может более измениться.)

  Я обречена, мне кажется, быть одной и проводить жизнь, не занимая собою никого. Без цели, без желаний, без надежд. Кажется даже не пройти жизнь мою: все планы, что я делала, все рушились до сих пор без успеха. Надежды, как легкий пар, изчезли, от любви остались одни воспоминания, от дружбы, одни regrets (сожаления). Теперь "За днем проходит день, следов не оставляет"202, былое все в голове, будущее покрыто Тьмою. Я перестаю желать, я перестала делать планы. Беды не минуешь, пусть сердце приучается все забывать, пусть как камень холодной не чувствует радостей земных, чтоб горе не имело также над ним влияния. Кто подумал бы, прочитав эти строки, что та, которая их пишет, почти всегда весела в гостиной; что улыбка на лице, когда горе в сердце, и что душу теснит и слезы на глазах, когда говорю я вздор и весела как соловей. Mais n'en jugez pas par l'apparence (Но не судите по внешнему виду). Вот, что значит свет, вот, как должно жить в нем. Кто мог бы сказать, что безпокоит меня мое состояние непристроенное, incertain {неопределенное -- англ.}, что я бы желала знать судьбу мою. Но что же делать? Не роптать и повиноваться промыслу Божьему, и предузнавая нещастья, и не горюя об будущем. Ах, Анета, Анета, ты не чувствуешь всего своего благополучия.

  Basile Repnine vient de partir ces jours-ci pour Berlin. J'ai eu beaucoup de regrets de lui dire adieu. C'est un si excellent homme et a present on en trouve si peu. Avant cela nous avions fait une partie de plaisir avec les Repnine et la comtesse Zouboff a Catherinhoff a cheval et nous nous sommes beaucoup amuses: aussi nous sommes alles passer la journee chez ces imbeciles de Koucheleff, etres insupportables, fiers, betes, avares, sans aucun sentiment. Varette, ce bijout de fille, etait avec nous, ainsi que Mlle Kozloff. La partie etait des plus agreables, quoique j'avais le spleen au plus haut degret...

  Dimanche passe nous avons eu beaucoup de monde, entre autres jeunes gens Kiceleff et Titoff. Tous les deux bien aimables. Madame Wacilevsky etait furieuse, (et elle l'est deja depuis longtemps): car le premier, lui ayant fait la cour d'une maniere un peu singuliere, ne l'a point approchee de toute la soiree et m'a trop parle apparement.

  Mardi j'ai passe une soiree bien agreable chez nous. Le delicieux comte Wielhorsky,est venu un peu apres huit heures,et est reste jusqu'a minuit passe. Il est fort aimable, fort aimable et a cette douceur, cette "gentlemanlike" maniere d'etre, qui le fait cherir de tous ses amis et le rend l'un des plus charmans compagnons dans la societe. Si j'osais dire ma pensee, mais... j'ai promis de ne plus faire ni conjectures ni plans.

   (На днях Василий Репнин уехал в Берлин. Мне было очень грустно с ним прощаться. Это такой прекрасный человек, каких теперь очень мало. До этого мы с Репниными и графиней Зубовой совершили конную прогулку в Екатерингоф203, и нам было очень весело. Еще мы ездили на один день к этим тупицам Кушелевым204 -- несносным, горделивым, глупым, скупым и лишенным всякого чувства. С нами была Варетт205, это сокровище, и Mlle Козлова206. Прогулка была очень приятной, хотя меня и одолевала жесточайшая хандра.

   В прошлое воскресенье у нас были гости, среди молодых людей -- Киселев и Титов. Оба весьма любезны. Мадам Василевская в ярости, и уже давно, так как первый, после несколько странного ухаживания за нею ни разу за весь вечер к ней не подошел и явно слишком долго разговаривал со мной.


Еще от автора Анна Алексеевна Оленина
Девушки на выданье. Бал дебютанток

…она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах, – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет… Л. Н. Толстой Они притягивали взгляды всех гостей бала и блистали звездами всю бальную ночь, но кто они на самом деле?! Дебютантки – юные девушки, одетые в белые платья и кружащиеся в вальсе с кавалерами. Традиция таких балов берет свое начало в раннем XVIII веке в Англии.


Воспоминания

Введите сюда краткую аннотацию.


Рекомендуем почитать
Автобиография

Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.


Властители душ

Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.


Невилл Чемберлен

Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».


Победоносцев. Русский Торквемада

Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.


Фаворские. Жизнь семьи университетского профессора. 1890-1953. Воспоминания

Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.


Южноуральцы в боях и труде

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.