Дневник одержимого Виагрой - [80]
Но от этого факта уйти нельзя: поток моей любовной лавы ослаб — в чашечке скорее недолив, чем перелив.
Огорчительно еще и то, что Карен, по всей видимости, устала ждать, пока я тут возился, и ушла на обед. Вместо себя она оставила чудную блондиночку с огромными глазами, в свитере, обтягивающем ее фигуру так, что может случиться автомобильная авария. Она улыбается. Я держу баночку со спермой. Она берет ее и смотрит с любопытством. Черт. Она смотрит на то, что спермы слишком мало. Ее, наверно, даже не хватит, чтобы что-то доказать в суде. Возможно, ее недостаточно, чтобы повлиять на вкус чашки крепкого кофе. Но она моя, черт возьми! Это мое семя. Так написано на этикетке. Она улыбается и благодарит меня так, как будто только что стало ясно, что я ее тайный Санта на рождественской вечеринке в офисе и принес ей снежный ком (полный спермы). Она мурлычет что-то о замораживании и анализе и о том, что не мог бы я позвонить им завтра, пожалуйста. Все, что мне хочется, так это уйти побыстрее, что я и делаю. Отсюда гораздо легче выйти, чем сюда войти (как это… ах, не обращайте внимания). Мисс Корея выглядит так, как будто она не двигалась со своего места вообще, а взгляд ее такой же напряженный, как и раньше, но с, возможно, всего лишь намеком на улыбку, такую, какие часто бывают у людей, которые хорошо понимают то, что недоступно другим.
На следующий день, после ночи, полной любви и подогретой травкой, я звоню в банк спермы. Я сообщаю им свой донорский номер и напоминаю, что меня просили позвонить сегодня. Мне хочется, чтобы поиск моего файла и проверка результатов анализа заняли больше времени, но девушка у телефона (не Карен, а та, как мне кажется, красотка в свитере) точно знает, кто я, и знает точные результаты анализов, как будто выучила их наизусть после того, как все в этом чертовом офисе целый день обсуждали это.
— Да… нам не хватило образца для заморозки. Не могли бы вы прийти и сдать образец еще раз?
Я чуть не уронил трубку. Как, черт возьми, не хватило для заморозки? Ведь можно заморозить даже каплю воды, господи боже мой… и это называется снежинкой. Да, я признаю, что хотя это и не был Виагрский водопад, но это и не была фигова капля. Если бы мне дали зубочистку и поднос для колотого льда, то я приготовил бы сперменец на палочке.
Хорошо. Послезавтра. Никакого секса. Никакой капитуляции перед готовящими стейки в трусиках в ниточку. Никакой порнографии. Но пусть я провалюсь на месте, если откажусь от этого бонга. Хрен с тобой и с твоими пятьюдесятью баками, Карен. Ты мне не начальник.
Так или иначе, каким-то образом я даю им не только сорок восемь, а с переполнением нормы все пятьдесят три часа. Это никудышные, ужасные и потраченные без толку часы сексуальной абстиненции.
Я заворачиваю за угол, мрачный как туча, и вижу павильон с сосисками по соседству со спермососущим небоскребом. На этот раз никаких потных ладоней. И как только я чувствую этот странный корейский взгляд, жгущий мне затылок, я поворачиваюсь, пристально смотрю на нее, медленно облизывая губы, с неприкрытой агрессией, возможно сексуальной, возможно психического характера. Лицо у нее как-то морщится, она отворачивается и начинает нарезать мясо — я думаю, для очищения души. С силой нажимаю на кнопки наборника так как будто они должны мне денег. И вместо того чтобы промямлить свой четырехзначный номер, как какой-нибудь жеманный маленький пидор из окружной тюрьмы, я говорю голосом генерала Мак-Артура[171]:
— Я здесь, чтобы сдать.
Бзззззззт.
Звонок перестает звучать быстрее, чем в прошлый раз, но не так стремительно, как кончу я, когда поднимусь наверх. Я шагаю по лестнице, окрашенной в тошнотворный аквамарин, и всем телом нажимаю на второй звонок, как в моем кошмарном сне о «Трех комиках»[172], когда Мо наносит смертельный удар в глаз Керли, как только узнает, что Керли имел его дочурку во все места. Тычком открываю огромную дверь и быстро захожу в офис, как человек, который ищет хранилище. За столом опять та же Любительница подразнить в свитере в обтяжку. Она чувствует опасность… угрозу… агрессию. Я подозреваю, что она даже видит, как семя вырабатывается у меня в системе, поднимаясь прямо до глаз, придавая им, а соответственно и мне, прямо-таки демонический вид.
— «Б» открыта, — говорит она, указывая на манящую дверь второй комнаты для сбора спермы. И я туда захожу.
Эта комната отличается от той, где я был до этого. Здесь такая же несоблазнительная кровать, такой же умывальник и зеркало. В корзине больше пластиковых чашечек, чем в предыдущей комнате, и это хорошо. Такого, чтобы я провел более сорока восьми часов без оргазма, не было со мной с семилетнего возраста.
Им, возможно, придется сделать влажную уборку пылесосом, после того как я уйду. Я вынимаю три пластиковые чашечки и аккуратно расставляю их на раковине умывальника, будто бармен, который готовится разлить текилу группе девушек на вечеринке перед состязанием в мокрых футболках. Ни капли не должно быть на полу!
И, вы только посмотрите, совсем другая подборка журналов. Не-а… не совсем. Те же издания с множеством статей, та же разбивка на два яруса по сексуальным преференциям. Но, по крайней мере, здесь не будет еще одного удара, нанесенного себе по голове из-за женщины, которую если и можно восхвалять, так только за заклеенные скотчем губы. Забудьте о «Плейбое»… они теперь не более чем «Рейнджер Рик» для взрослых людей. Ага! «Хастлер». Ну, теперь есть о чем поговорить. Попал в точку… Я открыл прямо на развороте, посвященном холостяцкой вечеринке, с фотографиями, похожими на любительские. Помещение слабо освещено, а девушки выглядят настоящими. Дела налаживаются. Фактически в них появляется какая-то острота по мере того, как я переворачиваю страницы, рассматривая развитие событий на холостяцкой вечеринке. Но до того, как полностью сконцентрироваться на этом чувственном званом вечере, мои глаза ухватывают еще кое-что.
