Дневник Мишки Клюшкина - [13]

Чем ближе подходили мы к поликлинике, тем сильней съёживался Лёшка. Наконец мы оказались перед высоким крыльцом с табличкой:

«Детская стоматологическая поликлиника».

Лёшка бросил на меня быстрый пытливый взгляд и молча поднялся по ступенькам.

Едва мы отворили тяжёлую, обитую железом дверь, как в нос ударил острый лекарственный запах. Невольно морщась, мы подошли к регистратуре. Толстая тётенька с кудряшками, то и дело округляя глаза и играя бровями, увлечённо щебетала по телефону. Мы встали у окошка и приготовились терпеливо ждать.

— Ну что вам? — досадливо спросила тётенька, кладя наконец трубку.

— Зуб сильно болит, — торопливо ответил Лёшка, всё так же держась за щёку.

— А фамилия твоя как?

— Моя фамилия слишком известна, чтобы я её называл, — прыснул Лёшка.

— Шутить будешь в кресле, — одёрнула его тётенька. — Говори фамилию.

— Трубач, — сразу посерьёзнев, ответил Лёшка.

Регистраторша порылась на длинной полке и вытянула тоненькую тетрадку.

— Вот тебе твоя карточка, — сказала она, — иди в седьмой кабинет.

Нужный кабинет оказался в самом конце коридора, и возле него сидело много народа. Не прошло и пяти минут, как мы убедились, что ожидание очереди в стоматологической поликлинике дело не для слабонервных. То из одного, то из другого кабинета доносились истошные вопли.

— Пойдём отсюда, — захныкала толстая девчонка и потянула мать за руку. Та, приобняв дочь за плечи, что-то успокаивающе зашептала ей на ухо, но девочка продолжала ныть:

— Пойдём домой. Пойдём домой.

Среди шёпота и всхлипываний вдруг, всех порядком изумив, взвыл тощий длинношеий пацан лет двенадцати, которого держала за руку маленькая худенькая бабушка в чёрном старомодном жакете.

— Бог с тобой! — испуганно вскинулась старушка. — Ты что, Андрейка?

Но мальчишка, пропустив вопрос мимо ушей, пустился бежать к выходу.

— Удрал! Как есть удрал! — всплеснув руками, заголосила старушка. — Как же я теперь перед отцом-матерью отчитаюсь? И так уже две ночи мучится и другим спать не даёт. Вы только посмотрите, люди добрые, что этот разбойник вытворяет. Никакого сладу с ним нет, ни за что к врачу идти не хочет.

Бабушка всплеснула руками и засеменила вслед за внуком. Я взглянул на Лёшку и от его вида напрягся не меньше, чем от воплей Андрейки. Лицо друга было белее простыни, даже веснушки исчезли, а рыжие короткие волосы на голове стояли дыбом.

— Ты че-чего? — спросил я заикаясь, сам готовый опрометью выскочить в дверь, за которой скрылся Андрейка.

Лёшка промолчал. Уставившись в пол, он сидел как истукан. Я решил отвлечь его от тяжёлых дум и сказал первое, что пришло в голову:

— А тебе идёт этот пиджачок.

Лёшка оглядел свой лоснящийся на карманах и локтях клетчатый пиджак, который он носил, не снимая три года кряду, и, взглянув на меня исподлобья, спросил:

— Ты что, дурак?

— Нет, в самом деле пиджачок классный, и клеточки на нём как раз под цвет твоих глаз, — как можно беззаботнее ответил я. — Сразу видно, что у человека есть вкус.

Лёшка засопел и снова тупо уставился в пол.

— И ботинки подобраны в тон, — продолжал я.

Лёшка испуганно огляделся и быстро подобрал ноги в заляпанных грязью ботинках под диванчик.

— Щас как дам, — прошипел он мне, зло тараща глаза.

— А что такого я сказал? — невинно спросил я. — Вот и брючишки, смотрю, у тебя тоже стильные. Жаль, конечно, что они не в клеточку, ну да ладно, в школу и такие сгодятся. Рановато тебе ещё фасонить.

Окружающие с интересом прислушивались к нашей тихой задушевной беседе и теперь переключили своё внимание на Лёшкины брюки, давно забывшие, что такое стрелки. Лёшка быстро прикрыл их руками, но на все брюки рук не хватило, и тогда он нервно встал и громко сказал:

— Вроде бы зубная больница, а ходят сюда одни дураки.

— Почему это дураки? — возмутилась мать толстой девчонки. — Думай, что говоришь.

— Я не про вас.

— А про кого?

— Вон про него, — кивнул на меня Лёшка.

— А за дурака сейчас ответишь, — поднимаясь сказал я.

Мы сцепились и наградили друг друга парой тумаков, но тут Лёшку пригласили в кабинет.

— Ещё не моя очередь, — попытался увильнуть Лёшка.

— Ничего, — усмехнулась женщина, — тебе, как участнику военных действий, положено проходить без очереди.

Скрепя сердце потащился Лёшка в кабинет, а я, любопытствуя, стал наблюдать в щёлку.

— Ну теперь-то руку опусти, — сказала врачиха, усадив его в кресло. — Донёс уже зуб до места. Открывай рот.

Она взяла со стеклянного столика какой-то металлический инструмент и стала стучать Лёшке по зубам. Даже в коридоре был слышен этот звук.

— Какой болит? — спросила врачиха.

— Ы-а-у — промычал Лёшка с открытым ртом.

Врачиха убрала инструмент.

— Не знаю, — повторил Лёшка.

— Как не знаешь? Какой же мы будем лечить?

— Никакой.

— Зачем тогда пришёл?

— Я сейчас уйду.

Лёшка начал выкарабкиваться из кресла.

— Нет уж, — остановила его врачиха. — Раз пришёл, значит, что-то болит.

— Живот, — попытался схитрить Лёшка.

— Живот, увы, не по моей части. Вот разберёмся с зубами, пойдёшь к хирургу. Открывай рот.

Докторша снова осмотрела Лёшкины зубы и потянулась за щипцами.

— Не надо! — вдруг во всё горло гаркнул Лёшка.

Врачиха вздрогнула и уронила инструмент на пол.