Дневник киллера - [36]

Крейг сдавал последний экзамен, но об этом знал только я. Выдержит, не расклеится вконец — будет жить дальше. Если выползет и завопит: «Нет, больше никогда!» — значит, у него проблемы. А тогда проблемы неизбежно начнутся и у меня. Не успеешь оглянуться, как морально-философские построения приведут его к логическому концу, то есть в полицейский участок. Само собой, до участка дело не дойдет — уж об этом мы позаботимся. Если он хотя бы заикнется о чем-нибудь вроде того, «как нужно поступить», я накрою его во сне подушкой и спущу курок. Понятно, что для этого понадобится санкция Логана, но я ее получу без звука, не сомневайтесь.

Крейг появился в дверях, на нем были новые трусы и носки. Прислонившись к косяку, он стал смотреть, как я подтираю блевотину.

— Скажи мне, что в первый раз с тобой было то же самое.

— Зачем? — поднял я брови.

— Не знаю. Что-нибудь скажи.

— У каждого бывает по-своему.

Крейг оттолкнулся от стены и рухнул на стул, едва не промахнувшись. Утирая лицо, он потянулся было к бутылке, но передумал.

— Просто скажи, что это нормально, что потом будет легче, что у новичков всегда так. Нужно же, чтоб рядом был кто-то опытный, кто может сказать: «У меня все было так же».

— Если хочешь, считай, что я это сказал. — Я отнес ведро и швабру на кухню и вернулся в гостиную.

Крейг смотрел на меня так, будто ждал продолжения.

— Ты хочешь знать, чувствовал ли я то же самое после первого дела?

— Да, хочу.

— Нет, не чувствовал. Понимаешь, в отличие от тебя я убил первых троих или в драке, или просто чтобы спасти свою жизнь. Так же как ты тогда в туалете — того типа, как его…

— Лэдлоу.

— Вот-вот. Ты же не выблевал тогда все кишки на ковер и не напился до полусмерти, так ведь? Убил, потому что Лэдлоу сам напрашивался. Это был вопрос чести, и ты должен был показать всем, чего стоишь.

— Ну да, я и сейчас сделал бы то же самое, — согласился Крейг.

— Не сомневаюсь. Однако со стриптизершей все совсем по-другому. Между вами ничего не было, ты никогда ее раньше не видел и все-таки пошел и убил. Ни злобы, ни мести — ничего, просто работа. Она не сделала тебе ничего плохого, но ты ее прикончил. Почему?

Крейг бросил на меня мрачный взгляд.

— Потому что ты мне так сказал.

— Нет, потому что я тебе приказал!

Крейга, казалось, сейчас снова вырвет, но в желудке у него, видимо, уже ничего не осталось, и он взялся за бутылку, чтобы пополнить боезапас.

— Ты сделал все отлично, а теперь выкинь это из головы и не парься зря. И то, что ты сделал, заметь, далеко не каждому по плечу. Ты дергаешься и винишь себя, тебе плохо, но в том и состоит главная трудность нашей профессии. Можно иметь в своем распоряжении все стволы, бомбы и черные пояса на свете, но они ничего не стоят, если у тебя не хватает духу их применить.

Крейг кивнул, стуча зубами. Голова у него, наверное, шла кругом. Не каждый день совершаешь зверское убийство, да еще потом обсуждаешь его со своим наставником.

— А кто он был — тот твой первый? — спросил Крейг, сделав большой глоток прямо из горлышка. Наверное, обжег глотку — из глаз брызнули слезы.

— Первый заказ?

— Нет… — Он задохнулся, виски потекло из носу. Приятное ощущение, ничего не скажешь.

Остановив меня жестом, он побежал на кухню, откуда вернулся со стаканом воды. Глаза у него налились кровью, лицо позеленело.

— Ненавижу виски.

— Я тоже.

— Почему тогда, мать твою, ты держишь это пойло?

— Оно хорошо помогает, когда ты не очень собой доволен.

— Спасибо. Очень предусмотрительно с твоей стороны. Похоже, как раз то, что мне нужно.

— Значит, действует?

— Смотря что ты имеешь в виду. Если нужно было, чтобы я заблевал всю квартиру, то замечательно действует. Просто отпад.

— Еще пара дел, и ты начнешь уважать виски, — усмехнулся я и произнес имя, о котором не вспоминал — сколько? Десять, двенадцать, четырнадцать лет? Да вроде того. — Брин.

— Кто он был?

— Там, где я сидел сначала, он работал на Бена Джеймса, местного авторитета, — был главным на нашем этаже. То и дело заходил, молотил меня почем зря и забирал вещи. Ну и в конце концов мне настолько надоело быть жертвой, что я насадил бритвенное лезвие на зубную щетку, и когда Брин привел в следующий раз, чиркнул его по горлу — чисто и аккуратно, прямо по сонной артерии. Он и нескольких шагов пройти не успел, кровь так и хлестала. Так и не понял, должно быть, что случилось.

— Тебя же за это должны были упечь на всю катушку!

— Ну и упекли, само собой. Убийство пока еще незаконно — даже в тюрьме. Кстати, оно единственное, за которое меня осудили. Мои адвокаты сумели только изменить формулировку — убийство шло как непредумышленное, но от пожизненного срока спасти меня не смогли.

— Не повезло.

— Да, я и сам тогда думал, что дела хреновые. Хорошо еще, что в таких случаях пожизненный срок не такой длинный. Особенно если поработать с комиссией по досрочному освобождению.

— Поработать?

— Ну да, подмазать.

— Логан?

— Да, окольным путем. Дело было так. Когда меня осудили за Брина, то перевели в другое место, на особый режим, а там меня уже дожидались дружки Бена Джеймса. Сам понимаешь, какие дела. Я понял, что мой единственный шанс — это прикинуться психом, которому на все наплевать, и мочить всех направо и налево по поводу и без повода. Таких всегда побаиваются, даже если они дохляки. В общем, когда ко мне подошли трое бугаев, я кинулся на самого здорового и вцепился зубами ему в глотку — изо всех сил, так что никто разжать не мог.