Дневник его любовницы, или Дети лета - [63]

Я поднял руки и сильно стиснул виски. Ничего не понимаю.

— Ничего не понимаю, — повторил я вслух и опустил руки. — Почему вы на меня так смотрите?

Портье молчал.

— Да отвечайте! — прикрикнул я, не сдержавшись.

Портье вздрогнул и торопливо ответил:

— Наталья Ивановна утонула месяц назад.

Я машинально сел на высокий стул возле полукруглой стойки.

— Что?..

Портье осторожно шагнул вперед. Наверное, у меня было такое лицо, что он испугался обморока. Честно говоря, я был близок к обмороку, как никогда в жизни.

— Она утонула, — повторил портье. — Месяц назад. Об этом в газете писали.

Я снова поднял руки и стиснул виски. Мир реальный и мир вымышленный начали мешаться у меня в голове, границы между ними, которые и раньше были не слишком четкими, размыло яростной летней грозой.

— Как это произошло? — спросил я глупо.

— Она ныряла с пирса, — ответил портье и приблизился ко мне еще на один шаг. Видимо, убедился, что я не буйный. — Там табличка висела, что нырять запрещено, а она не обратила внимания. Под пирсом есть место, где полно подводных камней. Она прыгнула в воду, ударилась головой, потеряла сознание и захлебнулась.

Он замолчал. Я смотрел на него во все глаза.

— Месяц назад? — услышал я свой собственный голос, показавшийся мне чужим.

Портье что-то прикинул в уме.

— Месяц назад, — повторил он уверенно. — Можно уточнить дату по записям. Но четыре дня назад в этом номере уже жили другие люди. Я удивился, когда увидел, что вы поднялись наверх, а ключ у меня на стойке висит. Не было никого в номере. Потом я подумал, что вы решили хозяев наверху дождаться.

Я снова поднял руки и помассировал занывший висок. В памяти возникла полутемная комната, черная свеча, источающая сладкий ванильный запах, почему-то ассоциирующийся у меня с трупным, белокожая женщина, сидящая в кресле… Примерещилось?

— Вы ее видели? — спросил портье шепотом.

Я поднял голову и посмотрел в его испуганные и любопытные глаза.

— Не знаю, — ответил я тоже шепотом. — По-моему, да.

Портье украдкой перекрестился.

— Говорят, она здесь ходит, — шепнул он снова.

— Где? — не понял я.

— В номере!

Он оглянулся через плечо, следом за ним вокруг посмотрел и я. Холл был пуст, и кроме скучающих охранников нам никого увидеть не удалось. Портье пригнул голову к стойке, я подвинулся к нему вплотную. Мы почти соприкасались лбами. Смешно. Наверное, со стороны мы выглядели как два заговорщика.

— В номере, — повторил портье шепотом. — Горничные говорят, там иногда мокрые следы появляются. Причем, появляются тогда, когда в номере пусто.

Я вспомнил, как поскользнулся на мокром паркете. По рукам поползла ледяная дрожь, я чуть отодвинулся от собеседника.

— Ее муж забрал, — продолжал портье таким же испуганным шепотом. — Представляете, каково мужику? Сам жене путевку на тот свет организовал, можно сказать…

— Он же этого не знал, когда путевку покупал, — возразил я вяло.

— Не знал, — согласился портье. — Только ему, наверное, от этого не легче. Вы говорите, она вам что-то дала?

Я вспомнил сверток, который вынес из номера. Сверток был совершенно реальный и осязаемый. Настоящий.

— Да, — ответил я больным голосом. — Она мне дала кое-какие документы…

— Какие? — спросил портье трепетным шепотом.

Я посмотрел ему в глаза, и понял, что не смогу ничего рассказать.

— Извините, — сказал я. — Мне пора.

Неуклюже слез с высокого стула, повернулся и повторил:

— Извините…

Пошел к дверям санатория, за которыми продолжала свирепствовать яростная непогода. Портье и охранник проводили меня долгим взглядом.

Я шел сквозь потоки воды к моей старенькой «ниве», и в голове у меня царил полный хаос.

Больше всего меня пугало то, что я не мог отличить границ мира реального от мира своих фантазий. Это означало, что в моем мозгу сместились логические цепочки, отвечающие за человеческую адекватность. Проще говоря, я перестал нормально соображать.

Это еще не сумасшествие, нет. Я прошерстил такое количество научной и околонаучной литературы на тему безумия, что мог с уверенностью поставить себе диагноз. Это не сумасшествие. Это состояние, называемое психологами «пограничным».

Я дошел до машины, открыл дверцу и упал на сиденье. Сил не было. Мыслей не было. Чувств не было. Ничего не было. Вот они меня и достал, бумеранг, брошенный прадедом в начале двадцатого века. Бумеранг под названием «безумие». Я уложил голову на руль, обхватил его двумя руками и просидел в такой позе очень долго. Так долго, что утратил представление о времени.

Кто-то постучал в окно слева от меня. Я вздрогнул и оторвал голову от руля. За окном виднелась темная фигура, размытая проливным дождем.

Я приоткрыл окно и увидел тревожные глаза охранника.

— Вам плохо? — спросил он.

— Нет, — ответил я. — Мне хорошо.

— Тогда езжайте, — велел охранник. — Здесь не общественная стоянка.

— Хорошо, — сказал я кротко. — Еду.

Охранник кивнул и побежал в будку, стоявшую на въезде в санаторий. Я включил зажигание и тронул машину с места. Выехал со стоянки и очень медленно пополз по пустой автомобильной трассе. Меня мучил один вопрос. Куда ехать?

Можно, конечно, поехать в городскую квартиру. Там тихо, тепло, уютно. Там мой кабинет, обставленный мебелью, которая мне не нравится. Там ноутбук, который глядит на меня сверху вниз, и который я ненавижу от всей души. Впрочем, как и он меня…