Дневник Души - [49]

Послесмертие №24

Я умер, проклиная себя за то, что не смог предотвратить катастрофу, но процесс пересмотра вернул мне смирение. Я увидел, что в своей гордыне зашел слишком далеко, посчитав себя единственным, кто может спасти мой народ. Я не заметил, что вокруг меня было много других людей, которые не поддались панике. Они не сдались, но нашли в себе силы продолжать жить. Возможно, если бы я нашел их при жизни, моя миссия была бы более успешной. Я не предотвратил бы цунами, но, объединившись с людьми, в чьих сердцах жила надежда, спас бы многих. Я смог бы выжить и сам. Мой максимализм сослужил мне не самую лучшую службу. В какой-то степени он был оправдан моим предыдущим опытом, полученным на острове Пасхи. Именно благодаря тому своему воплощению я не поверил во враждебно настроенных Богов и в необходимость гибели по их воле. Но, в этот раз ситуация была иной. Что бы выполнить свою миссию я должен был действовать сообща, а не в одиночку, как было правильно тогда, когда меня приговорили к смерти. Именно смирению я решил научиться в следующей жизни.

В момент смерти я посчитал себя недостойным уважения и мечтал лишь об одном – иметь возможность исцелить умы людей своего племени. Две мои прошлые жизни в Америке были связаны с шаманизмом. На этот раз Дух Великого Шамана снова согласился взять меня в ученики, но пройти свое обучение мне суждено было в Африке. Туда я когда-то безумно мечтал поехать, но это желание в той жизни (жизнь циркачки, которая вышла замуж за аристократа. Ее сын уехал миссионером в Африку) так и не исполнилось. Одна из Душ моей звездной семьи уже не раз воплощалась в Африке и она согласилась стать моей женой, и проводником в новом для меня мире. Я был рад получить возможность подарить ей любовь, так как причинил ей в прошлых воплощениях много боли – убив ее в Междуречье, не сумев защитить ее в Японии и потеряв ребенком в Турции.

Нью-Йорк – Африка

Заметки на полях: Тело не болеет, болеет ум.

К моменту моего рождения родители перебрались из Южных Штатов в Нью-Йорк. Они оба были беглыми рабами, и надеялись, что смогут на Севере начать новую жизнь. В то время было модно помогать беженцам с Юга, поэтому мой отец достаточно легко получил работу развозчика газет. Его заработок позволил нам выжить. Мать не работала. Она выполняла работу по дому и обслуживала старого доктора, алкоголика, у которого мы снимали комнату. Она всегда говорила со мной только на английском языке, не позволяя учить язык своего родного племени, на котором они тихо беседовали по вечерам с отцом. Меня это очень обижало, так как я чувствовал себя чужим, но из-за страха перед матерью подчинился. Думаю, что в какой-то момент мама стала любовницей доктора, так как он вдруг начал учить меня читать и писать на английском. Мать любила отца, но ради того, чтобы я вышел в люди, была готова на все. Да и видели мы отца редко. Еще до рассвета он уходил на развоз утренних газет и возвращался далеко за полночь, после того, как вечерний выпуск был доставлен адресатам. Когда я подрос, он стал брать меня с собой, и я, помогая ему, читал газеты вслух. Часто я находил ошибки, которые не нашел корректор. Слух о моих способностях достиг редактора, и он на волне патриотизма (как раз шла война между Севером и Югом) устроил меня в школу.

Жизнь моя стала еще сложней. К работе с отцом добавились уроки и насмешки белых ребят. Я был единственным чернокожим во всей гимназии, и, хотя я учился на отлично, частью школы я себя не чувствовал. Мне все время ставили в укор цвет моей кожи, и я знал, что учителя не раз просили директора исключить меня из школы, и только протекция редактора позволила мне доучиться. По окончанию школы я мечтал только об одном – заработать достаточно денег, чтобы больше никто и никогда не смеялся надо мной.

В этот раз мне снова помог доктор, он устроил меня ассистентом к сыну своего друга. Он делал нелегальные аборты, и я помогал ему в этом. Он был открытым парнем, и мы подружились. Не скрывал он от меня и тонкости проведения операций. После 7 лет совместной работы, я вполне мог проводить их один. Он передал мне свою практику, после того, как решил завязать с нелегальным ремеслом, и начать вести более респектабельную жизнь. Денег у него было достаточно, жена ждала ребенка, и он не хотел рисковать своим будущим. Я продолжил работу вместо него и, в течение трех лет, заработал на дом родителям в хорошем районе. Мне пришлось купить участок рядом с кладбищем, так как соседи отказывались жить рядом с чернокожими, но я все еще верил, что деньги смогут обеспечить мне и моей семье признание. Я не испытывал недостатка в клиентах, и практика моя росла. Я уже не справлялся один, поэтому мне пришлось взять помощницу, и я женился на ней, чтобы обеспечить себе конфиденциальность. Детей у нас не было, хотя я очень хотел сына, но, видимо, Бог не одобрял моего способа заработка на жизнь, и лишил этого счастья. А потом он забрал и жену, она подхватила какую-то заразу, и умерла очень быстро, в течении трех недель. Я впал в депрессию, стал небрежней относиться к работе. Хотя серьезных промахов я не совершил, кто-то пожаловался на меня в полицию. Я узнал, что мне готовят обыск, и решил не рисковать. Я взял все свои сбережения и отправился в порт – покупать билет на корабль, отплывающий в Африку – на родину моих предков. Билет первым классом мне не продали, что бы не смущать остальных путешественников, как объяснил мне кассир. Я был вынужден путешествовать в компании бедняков и отбросов общества, которые имели со мной один цвет кожи. За время путешествий я наслушался множество интересных историй и пообещал себе, что когда-нибудь запишу их. Мы прибыли в порт, и я, мечтая о комфорте, отправился в отель. Номер мне сдали, но попросили не выходить к завтраку, так как белые постояльцы не готовы делить свою трапезу с чернокожими. Я был поражен. Даже здесь, в своей стране, я был человеком второго сорта и не мог рассчитывать на уважение.