— Неужели не понимаешь? — Голос Джулиуса дрожал от напора эмоций. — Я не могу позволить себе увлечься тобой, то есть отвлечься на тебя.
У меня слезы выступили на глаза, так что я отвела взгляд.
— Дейзи, — взмолился Джулиус, и от этого голоса сердце мое чуть не разорвалось от боли, — твоя избыточная эмоциональность меня пугает. Ты такая открытая, совсем не умеешь скрывать свои чувства, и еще ты такая честная, что я просто не знаю, как с этим быть.
Я уже не пыталась сдержать слезы.
Джулиус протянул мне носовой платок — выглаженный, с крошечной монограммой, вышитой темно-синими нитками в уголке.
— А разве нельзя быть преуспевающим и при этом тонко чувствующим, способным на эмоциональную близость? — спросила я.
Похоже было, что Джулиус обрадовался открывшейся возможности порассуждать на отвлеченные темы — все лучше, чем смотреть, как я слетаю с катушек.
— Смотря что ты имеешь в виду под эмоциональной близостью.
— Она требует открытости даже если при этом ты чувствуешь, что становишься уязвимым. В этом и заключается доверие. И любовь. Они невозможны без риска.
— Но я не могу себе позволить так рисковать — с тобой! — отозвался Джулиус.
Я чуть не завопила «почему же нет?», но собралась с силами и спросила:
— А с Алисой, значит, можешь?
— С ней я не рискую, — объяснил Джулиус. — Она моложе тебя, но в таких вещах разбирается лучше, чем ты. Она понимает суть сделки.
— Сделки? — тупо повторила я.
— Сделка состоит в том, что мы женимся и ведем светский шикарный образ жизни…
— Образ вранья, — поправила я, и Джулиус рассмеялся. Он был в восторге.
— Да, и все у нас шло по плану, — продолжал он, отсмеявшись, — пока не появилась ты.
Когда Люси попросилась погостить у нас с мамой, я поняла, что отношения ее и Эдварда испортились; она была готова оставаться у нас, несмотря на то что у нее внезапно началась аллергия на собачью шерсть. Раньше она ничем таким не страдала, и я решила, что это у Люси от стресса. И вот теперь, непрерывно сморкаясь, Люси с покрасневшим носом сидела у мамы на кухне и часами вслух анализировала свою горестную долю, соглашаясь даже выслушать мнение моей мамы.
— Как вы думаете, миссис Доули, брак может сохраниться после супружеской измены? — спросила Люси.
Мама на мгновение перестала помешивать ложкой собачью похлебку и вздохнула.
— По большому счету, дорогая, вам нужно верить, что супруг на вашей стороне. А когда рядом с вашим супругом возникает кто-то еще, то верить в это становится трудно, потому что он как бы переметывается на другую сторону. — Мама вновь принялась мешать похлебку. — Бывают люди, которые переносят измену, но, боюсь, я оказалась не из таких.
— А почему ты спрашиваешь, Люси? — удивилась я. — Ты что, думаешь, что Эдвард тебе изменил?
— Нет. Самая большая страсть Эдварда — его банковский счет. Кто нюхает кокаин, кто клей, а Эдвард — новенькие банкноты, для него это настоящий наркотик.
— Хм, дорогое удовольствие, — сказала я, наливая себе кофе, — но хотя бы не грязное.
— Вообще-то это я подумываю об измене, — призналась Люси, нервно накручивая на палец локон.
От изумления я плеснула горячий кофе мимо чашки. Несколько капель попали на голову Дуги, крутившегося возле стола, и негодующий таксик с воплем выскочил за дверь. Мама поспешила за ним — утешать.
— Люси, ты что, шутишь? — спросила я.
— Вроде того. — Она чихнула. — Может, мои биологические часы уже и не тикают, зато жажда жизни во мне тикает просто оглушительно. Я постоянно спрашиваю себя: «И это все, что мне полагается в жизни? Больше ничего не будет?»
— Но почему ты хочешь именно романа на стороне?
— Ой, да я не знаю, хочу ли я именно этого. Но я все время думаю, что нет ощущения более острого, чем когда мужчина тебя добивается и больше ни о чем думать не может.
— Даже если это маньяк? — Я рассмеялась и добавила: — Или женатик?
— Тебе виднее, — парировала Люси. — Ах, извини, забыла, что Джулиус всего лишь помолвлен.
Я не ответила на эту подколку и спросила:
— Может, честнее было бы уйти от Эдварда?
Люси вытаращилась на меня в ужасе и даже забыла чихнуть.
— И пройти через все круги ада, которые ты прошла с тех пор, как рассталась с Джейми? Да по мне нет ничего хуже, чем опять стать одиночкой. Впрочем, нет, мать-одиночка с двумя детьми — это хуже. Какой мужчина посмотрит на меня такую?
Тут вернулась мама, неся на руках утихомиренного таксика.
— Любовь начинается как сонет, но брак превращает его в список покупок, — ни к селу ни к городу провозгласила она. — И помни, Дейзи, тебе нужен тот, с кем можно пойти по магазинам, а не стихи читать.
— Хорошо, следующий раз пойду под венец в супермаркете, — сказала я и подмигнула Люси в сторону двери.
Мы перебрались ко мне в комнату, я удобно устроилась на кровати и спросила:
— Ты действительно способна на измену? На ложь, на обман, на все эти хитрости?
— Не знаю, но наша с Эдвардом жизнь и так уже превратилась в сплошную ложь, — ответила Люси. — Со стороны всем кажется, что мы прямо образцовая пара, а мы существуем в какой-то эмоциональной коме. Ты заметила — Эдвард ведь ко мне вообще не прикасается? Только если ему припрет заняться любовью, тогда да, погладит по спине. А потом сделает свое дело — и сразу отворачивается и засыпает. Даже не поцелует после всего! Мне сорок лет, и я хочу быть желанной. Чувствовать это.
