Сидя в приемной, я с интересом наблюдала за секретаршей Джулиуса: этой яркой брюнетке с холеной кожей и поджатыми губами было под тридцать. Она деловито и проворно отправляла почту, писала напоминания, отвечала на телефонные звонки. Поскольку Джулиус ненавидел беспорядок, то и у нее на столе царили корабельная чистота и минимализм, нарушавшийся лишь вазой с впечатляющим букетом белых лилий. Джулиус, как всегда, признавал только белые цветы.
Прозвенел звонок, и секретарша жестом пригласила меня в кабинет Джулиуса. Тут-то я поняла, что мама была права. На пороге меня заколотило ещё сильнее, и я уже нацелилась сбежать, но увидела Джулиуса и передумала. Он сидел за столом, погруженный в работу, — просматривал какие-то документы. Даже кабинет его ничуть не изменился. Современный, залитый солнцем и элегантный. На стеклянной поверхности стола красовалась корзина гардений. Белых, разумеется. За спиной у Джулиуса висела картина с огромной бабочкой ночной синевы, ярко выделявшейся на фоне белой стены. Раздвижные двери вели на крышу, где был оборудован уютный дворик, огороженный живыми изгородями в алюминиевых длинных контейнерах. Джулиус поднял голову не сразу, так что я успела разглядеть в его темной шевелюре седину. И все равно для своих сорока шести выглядел он потрясающе моложаво. Меня так и подмывало сбежать, пока он меня не заметил, но поздно — Джулиус поднял голову. На меня нахлынули противоречивые чувства. Уже одного того, что я очутилась с ним в одном помещении и ощущала исходящую от него сконцентрированную энергию, было довольно. Я поняла, что люблю его больше прежнего.
Отреагировал Джулиус странно: он посмотрел на меня совершенно стеклянными глазами. Он оцепенел. Он забыл, как дышать. Я не знала, как быть: то ли кинуться ему на шею и вернуть к реальности страстным поцелуем, то ли быстренько сделать ему искусственное дыхание. Через несколько секунд он очнулся, но они показались мне вечностью.
— Господи, Дейзи, что ты тут делаешь?
Джулиус встал, обошел стол, приблизился ко мне. Я заметила, что он похудел и его смуглая кожа как будто пожелтела, однако держался он еще увереннее, чем раньше, и это ему шло. Он стал гораздо раскованнее.
— Извини, я понимаю, это безумие… — пролепетала я. — Но мне так захотелось тебя увидеть, вот я и послала резюме под чужим именем…
Джулиус склонил голову набок и внимательно оглядел меня. Вид у него был все еще изумленный. Потом он легко поцеловал меня в щеку, и мои ноздри уловили запах того самого лосьона после бритья, которым от Джулиуса пахло в нашу первую встречу (классического и очень дорогого). Прошедших лет как не бывало. Ко мне вновь вернулось ощущение нашей с ним близости и понимания, острое, будто мы лежали в постели только сегодня утром.
Джулиус прикрыл дверь и указал мне на светлый замшевый диван. Сам сел напротив меня в кресло, положил ногу на ногу и поинтересовался:
— Как поживаешь?
— Ничего, нормально. — Я кивнула.
— Нет, ты скажи по-человечески. — В его голосе промелькнуло раздражение. — Честно.
Все как встарь. Ничего не изменилось. Мы, как и раньше, проскочили светские условности и устремились прямиком к истине, к правдивости, к откровенности. Эта реплика, то, как Джулиус сумел мгновенно напомнить мне о нашем былом взаимном доверии, умилили меня — я прямо растаяла. Однако я помнила, что нужно держать себя в руках, поскольку Джулиус яростно ненавидел — и боялся — внезапных всплесков эмоций.
— Ну, я чувствую, что наконец-то разобралась в себе, стала самой собой, — произнесла я.
— Да, тебе пришлось многое испытать.
Глаза Джулиуса ввинчивались в меня, как бур.
— Это вопрос или утверждение? — уточнила я.
— И то и другое.
Я нервно поправила волосы тем самым слегка кокетливым жестом, который Джулиус на дух не переносил. Он неодобрительно поднял одну бровь, и я рассмеялась.
— Ты изменилась, — сказал он.
— Видимо, недостаточно, — пошутила я, театрально-преувеличенно поправляя волосы во второй раз.
Джулиус улыбнулся, продолжая изучать меня.
— Изменилась-изменилась. Ты стала спокойнее, взрослее. Не такая порывистая.
— Это все от разочарования, — объяснила я.
— Или от развода?
Значит, насчет Джейми он в курсе. Не иначе, Наташа просветила.
— К сожалению, одно почти неизбежно прилагается к другому.
— Ты его любила?
Ого, неужели в голосе Джулиуса прозвучала ревность?
— Как ни смешно, саму идею брака я любила еще больше.
— Он тебя обидел?
Мне опять пришлось напомнить себе, что надо держать себя в руках и не таять. Раз Джулиус задает такие глубоко личные вопросы и держится покровительственно, значит, он до сих пор ко мне неравнодушен.
— Меня обидело то, что Джейми так легко меня отпустил. — Я отвела глаза. Смотреть в лицо Джулиусу я не могла — боялась, что он поймет, как я на самом деле волнуюсь и трепещу и что чувствую. Но он и так понял. Понял, что когда-то давно, отпустив меня замуж за Джейми, обидел гораздо сильнее, чем Джейми при разводе.
— Ну а ты? Как у тебя дела? — спросила я.
— Женюсь, — будничным тоном ответил Джулиус.
— Ты ее любишь?
Он помолчал, потом наклонился ко мне и многозначительно прошептал:
— Ну и вопрос, Дейзи! А как ты думаешь?
