Дневник 2002–2006 - [43]

В субботу ехал в парикмахерскую, видел в трамвае прекрасного блондина с тонкой талией и широкими плечами, в голубой футболке и красных спортивных брюках. У юноши была спортивная сумка и бутылка с минеральной водой в руке. Когда мы оба вышли на конечной, я, конечно, все время на него оглядывался.

А сегодня на автобусной остановке симпатичный коренастый молодой человек в красной футболке, красных свободных льняных штанах и красных кроссовках, с большой спортивной сумкой ждал вместе с нами маршрутку. Я почему-то подумал, что он педераст, и спросил у Иры, как ей кажется, педераст он или нет? Ира округлила глаза и сказала: какой же он педераст, он гопник!

Купил себе велосипед.

В темноте, подходя к своему дому, слышал, как у мебельного магазина женщина отчитывала своего сына, говорила ему, что она ему безгранично доверяла и думала, что он у нее хороший порядочный парень, а он оказался, оказался…

25 июля

Qui est le monstre toi ou moi?

30 июля

Катался на велосипеде по сырым сумеречным рощам, перепачкался с ног до головы грязью, вернулся домой, залез под душ. Когда намыливал голову, в ванную вошла мать, принялась меня рассматривать: уши врастопырку, угрюмо заметила она, — череп почти лысый, как будто молью изъеденный, волчий взгляд, да тебя, кажется Ломброзо выдумал! Да, отвечаю, видишь какого ты урода родила.

Рандеву. На обратном пути, чтобы не заснуть в автобусе, читали буклет к диску с симфонией: den Menschen wird bewußt, was ihr Menschsein eigentlich bedeutet, vor allem, dass das Leiden unausweichlich ist; отговорил покупать джинтоник. Сказал, что такую гадость пьют только неудовлетворенные бабы.

Соседка уехала на юг, выставив в коридоре нашего блока двадцать горшков с фиалками, попросила, чтобы я их поливал, пока ее нет. Откуда у нее столько фиалок? Зачем ей столько?

31 июля

Когда спешил домой, видел голубей, утомленных жарой, сидевших на краю песочницы, втянувших головы в ожидании грозы.

В троллейбусе, в жару, женщина везла на коленях йоркширского терьера. К женщине подошла кондуктор, спросила билет, йоркширский терьер начал тявкать. Кондуктор рассмеялась, спросила, какой породы собачка. Хозяйка ответила: йоркширский терьер. Рядом сидела старушка в панаме, она сперва смотрела в окно, потом достала из сумочки записную книжку, карандаш и записала: йоркширский терьер.

Август

1 августа

Сегодня в метро ехала девушка. В белых брюках и белом топе. Немосковского вида. Она, если честно, выглядела чуть-чуть по-проститутски вульгарно. На одной из остановок к ней подсел молодой человек. С простоватым красным лицом. Тоже, конечно, немосквич, потому что в черной майке и черных запылившихся ботинках. И он ей что-то говорил, улыбался, в общем, клеился. А она — то разговаривала с ним, то показывала всем своим видом, что он ей уже надоел. Но разве отстанет от девушки одурманенный пивом парень просто так? И он, конечно, не отставал.

А на Кузнецком мосту в вагон зашли еще два парня; судя по ухоженным лицам, правильным футболкам и шортам, конечно, московские. Студент и офисный работник, как я понял из обрывков их разговора. Тоже с пивом в руках. Один — крепкий, симпатичный, другой — длинноволосый и рыхлый. Рыхлый стоял рядом со мной и все время громко пукал, и когда он кончил пукать, ему надоело смотреть, как парень в черной майке клеится к девушке в белых брюках. И на переезде от Волгоградского проезда к Текстильщикам он сперва встал рядом девушкой и парнем в угрожающей позе, а потом вдруг неожиданно начал со всей силы молотить парня в майке по голове кулаком и потом бить его ногами, тот даже не смог сразу среагировать и закрыться. А тот опять бил его со всей силы по голове. Пиво из его бутылки, которую он держал в руке, которой не бил, конечно, расплескивалось и на меня, и на белые девушкины брюки, и вообще на всех, кто сидел рядом. Друг пытался его унять, но безуспешно. Потом мы подъехали к Текстильщикам, и люди стали выходить, и парень в черной майке тоже как-то выскочил на платформу, а те двое остались в вагоне.

А на платформе стоял милиционер. Я достал бумажные носовые платки и вытерся от пива. У меня все лицо было в пивной пене. И футболка. А оставшиеся в пачке платки протянул милиционеру и избитому парню. У него все лицо было в крови, и, кажется, из ушей тоже текла кровь. Парень все время повторял, что у него в вагоне остался телефон. Он наверное раз десять это сказал.

Но милиционеров на их на милиционерских курсах, кажется, учат только одному: проверять регистрацию у лиц кавказской наружности и симпатичных девушек и брать у одних деньги, если те не хотят оказаться террористами, а других заставлять давать забесплатно, если те не хотят оказаться проститутками.

Вместо того, чтобы сообщить, по рации или по телефону — я не знаю, как это у них делается — дежурному по следующей станции о том, что в вагоне едут хулиганы, избившие человека, он спросил меня, показывая на парня: может, надо его умыть? И мы пошли втроем в какое-то подсобное помещение, где была раковина и аптечка, и парень умывался, а потом я обтирал его лицо марлей, которую милиционер смачивал перекисью водорода; милиционер смотрел и вздыхал, и, надо признать, обтирание пьяного и избитого парня, это конечно, не самое приятное занятие, которое можно было бы придумать в субботний вечер.