Дневник 2002–2006 - [42]

ausweis gilt bis 0 : unbegrenzt

[Вагнер и эвтаназия]

Нас задержала смертельная болезнь нашей собачки Пепса. Старость ее наступила на тринадцатом году. Она так ослабела, что мы не рисковали взять ее с собой в Альпы, так как перенесть трудности восхождения в горы она бы уже не смогла. Через несколько дней у ней началась агония. Она теряла сознание, ее постоянно схватывали судороги. Придя в себя, она поднималась и приходила в комнату жены, за ней ухаживавшей. Иногда она с трудом приплеталась к моему рабочему столу и падала без сил. Ветеринар заявил, что помочь уже ничем нельзя и посоветовал прекратить страшную агонию и освободить животное от страданий, дав ему немного синильной кислоты. Вскоре я положил конец мучениям бедного существа, на спасение которого не было никаких надежд. Я нашел лодку и отправился к знакомому молодому врачу. Он дал мне смертельную дозу, и в чудесный летний вечер я вернулся домой. Ночью Пепе спал, как обыкновенно, у меня на кровати, в корзине, откуда вылезал по утрам и будил меня, царапая лапками. Вдруг я проснулся от услышанных мною стонов: у собачки начались мучительные судороги. Затем он бессильно опрокинулся и замолк. Это мгновенье наполнило меня сознанием своей важности, и я невольно взглянул на часы. Час и десять минут ночи 10‑го июля запечатлелись у меня в памяти, как миг смерти маленького друга, безмерно любившего меня.

Мы уехали в горы в сопровождении нового попугая, которого я купил в зверинце.

(Р. Вагнер, Моя жизнь, Ч. 3. 54: Смерть собачки)

20 июля

Зеркало крадет мою тень.

Не надо было сегодня выходить на улицу.

Женщины-политики в Германии призвали руководство немецкого футбола отменить правило, по которому футболисты, снимающие после забитого гола майку, наказываются желтой карточкой. Эвелин Шонхут-Кайль и Маргарета Вольф считают, что во время футбольного матча зрители должны видеть больше обнаженной плоти. Инициативу политиков из партии зеленых поддерживают женщины по всей Германии. В открытом письме в Футбольную ассоциацию Германии они заявили: «Откажитесь от желтой карточки и дайте игрокам показать их атлетические тела!»

Шонхут-Кайль добавила: «Нам непонятно, как кто-то может выступать против добровольной демонстрации роскошной мужской груди!?»

22 июля

Супермаркеты — это, конечно, вырождение мировых выставок. Покупатели не только покупают, но и выставляются, как товары на полках. Яркое искусственное освещение в торговом зале делает красивых покупателей еще красивей, успешных еще успешней, выравнивает уродства. Содержимое тележек очевидно указывает на социальный статус покупателя и его происхождение. У кассы мою коляску хватал руками малолетний ребенок, родители которого не обращали на него внимания — были заняты раскладыванием товаров по сумкам. Я стал ему улыбаться, и он тоже мне улыбался.

Когда шел днем к метро, мне навстречу шли мужчина и женщина, и в руках у мужчины был блестящий медный таз. Я посмотрелся в него в надежде, что ко мне придет откровение, как к Бёме утром того дня, к вечеру которого он, якобы неграмотный, написал три четверти своей Авроры; но я увидел только расплывчатые очертания своего невыспавшегося лица. М-да, подумал я, время откровений прошло.

По дороге от родителей подслушивал в автобусе девичьи разговоры. Одна девица жаловалась своим подругам, откусывая бигмак, что у нее в офисе все начальники куда-то разъехались, даже самые маленькие начальники, и ей так от этого плохо, и делать на работе вообще нечего. Представьте, до чего я докатилась, говорила она, сегодня целый день красила ногти на ногах! Пиздец же!

24 июля

В кофейне заказываю айс-латте. Только, говорю, лед не кладите, пожалуйста, налейте только, говорю, холодного молока. Нет, отвечает мне официантка, безо льда айс-латте не получится, вы же понимаете, оно потому и айс, потому что в нем кусочки льда плавают.

В субботу вечером на даче мой отец, моя мать, брат матери и его (нелюбимая) жена возвращались поздно вечером от соседей и приметили на обочине избитого юношу. Они посветили на него фонариком и ужаснулись, потому что увидели кровь и синяки, и стали его расспрашивать, кто же его избил. Он ответил, что его избили местные хулиганы (они пили пиво жарким летним вечером, а он проходил мимо). Мать повела юношу в сельский травмпункт. Только они ушли — появились сами хулиганы, пятнадцатилетние подростки, друзья дядиной дочки. Отец и дядя начали внушать хулиганам, что драться — нехорошо; но хулиганы не стали их слушать и надавали по морде сперва дяде, а потом и отцу.

Лишь жена дяди, женщина, хотя и похожая, по словам дяди, на свинку, но очевидно отважная, смогла утихомирить хулиганов. Вдоволь насладившись зрелищем избиения своего мужа, она сняла с левой ноги деревянное сабо и стала бить одного из хулиганов по лицу. Наутро, когда хулиганы, как ни в чем не бывало, пришли к нашему дому просить прощения, оказалось, что (нелюбимая) жена дяди в темноте сломала хулигану нос.

Когда поехал домой, проходил мимо скамейки во дворе родительского дома, и на ней сидела пожилая женщина, и она позвала меня и попросила довести ее до подъезда, потому что ей плохо, трудно идти, и она боится упасть, а никто на нее не обращает внимания. Я вел ее к ее подъезду и пытался понять, то ли она сильно пьяна, то ли наркоманка, то ли ей и в самом деле плохо. Довел до лифта. Стоя у лифта, она сказала мне: понимаете, меня никто не понимает, и начала плакать. Когда приехал лифт, поцеловала мне на прощание руку.