Дневник. 1917–1923 - [39]

Мне пришла мысль предложить Валечке сочинить и составить текст этой книги с помощью, м[ожет] б[ыть], Нурока. Завтракал у Поляковых вкусно. Рисовал Диму до 5-ти часов. Миф сегодня первый день дома. Его отпустили с военной службы. Вчера и сегодня нет слухов военных и политических. Только советская власть будто едет в Москву. Болела голова от вечерней работы.

После обеда звонил Валечке; он с радостью согласился сделать текст «Фейерверков и масок».

Вечером был у Анюты. Играл Баха «Weihnachtsoratorium» и «Buchlein»[605] А.М. Бах.

Потом дети у меня. После чая с Мифом в постели, и я на нем сделал. Подарил ему набросок 1916 г[ода] с моего любимого натурщика-матроса. Вместо полотняного мешка я нарисовал ему здоровый zeb[606], чем угодил Мефодию.

24 [февраля], суббота

Рисовал Диму. Потом ходил с ним на аукцион Платера. За Clarke’s Caesar[607] я давал 175 р[ублей], но он дошел [до] около 300 [рублей]. Вертелся около меня Кафталь. Был Миф, потом вернулись втроем домой. Вечером у меня Поляковы и Анюта, потом мальчики. Я Поляк[овым] сделал вкусный ужин. Было скучновато. В[ладимир] Л[азаревич] вел себя рассеяно и глупо, все время бегал говорить по телефону. Миф ночевал в maison de rendez-vous[608] с М. К[ралиным].

Ночью замирало сердце.

25 [февраля], воскресенье

Рисовал Диму, сегодня неудачно. В конце сеанса уничтожил сделанное. Был на аукционе Платера. Ничего не купил. Обедал один. Пришли дети. Снимали у меня два intérieur’a. Анюта приходила тоже.

26 [февраля], понед[ельник]

Рисовал Диму. Был у доктора. Горло хорошо. Прописал мне два лек[арства] для сердца, котор[ое] почти каждую ночь меня мучает часа по два. В 3½ пришел Валечка. Я ему показал все те снимки из моих масок и фейерверков, которые у меня имеются. Объяснял ему каждую картину, дал несколько мыслей, материал по истор[ии] ит[альянских] комедий, кое-какие фр[анцузские] стихи. Его занимает эта работа. После обеда позвал Поляков и пригласил мальчиков для escorte. Сидели, пили чай и виски. Мальчики были довольны. Сосватал Полякову картину Аргутинск[ого] — Бредаля.

27 [февраля], вторник

Утром долго не одевались — я и Миф. Сделали оба… на его постели. Он был мил со мной. Подарил Жене (царск[осельской]) incognito 100 рублей, узнавши о ее тяж[елом] положении. После рисовал Диму. (Я все не могу никак соверш[енно] коррект[но] нарисовать челов[еческое] лицо.) Он похож, но не так, как я хотел бы. Кажется, в начале было лучше. Бумага пористая не дает возм[ожности] довести красивый портрет до конца. Пошел по письм[енной] просьбе к некоей Бубновой, купивши картошки. Она — старуха, впавшая в нищету. Вечером сидели у меня дети, я смотрел книги: Le Musée, журнал, и Royal Аcademy[609] за сто лет.

Бурцев остался доволен послан[ным] ему «Арлек[ином] и смертью» и выразил желание иметь еще 14 луч[ших] моих вещей.[610] Ночью не мог долго уснуть — придумал 4 нов[ые] картины для серии фейерв[ерков] и масок. Одна — development[611] из «Liebeslehre»[612], но в Венеции и с Арлекином полураздетым, другая — эротич[еская], тоже homosexual, из неизд[анного] из «Lesebuch’a»[613]. 3-я — переделка «Handbuch’a»[614] и 4-я — костюм Павловой на фоне темной декорации.

28 [февраля], среда

Рисовал Диму (хотя болела голова сильно). Стало больше сходства. Потом лежал, потом с вернув[шимся] Мифом. Отбирал вещи на след[ующий] аукцион. В 6½ концерт орг[анный] Баха в пустынном зале консерв[атории] — чудесн[ые] вещи опять! Красивые вещи искусно пел Александрович[615]. В 9 час[ов] был уже дома.

Пришел Платер; показывали ему — Миф и я — вещи на аукцион. Потом смотрел мои нов[ые] произв[едения], репрод[укции] со стар[ых] картин и т. д. Пришла и Анюта.

Четверг, 1 марта

Обед Мефодия по случаю его освоб[ождения] от воен[ной] службы. Все Михайловы, не исключая и Серг[ея] Дм[итриевича][616]. Валечка и Кралин. Обед с блинами, чудесн[ым] копч[еным] сигом под mayonnaise’ом, икрой и т. д.

После обеда Анюта пела вполголоса валечкину серию из 6-ти рома[нсов] на «Ракеты» Кузмина под Вал[ечкин] аккомпанемент[617]. Когда все ушли, Валечка прочел мне две новые пьесы для моих картин: о мушках[618] и «Пьеро и дама». Валечка ночевал у нас.

Кем воспета радость лета:

Роща, радуга, ракета,

На лужайке смех и крик?

В пестроте огней и света

Под мотивы менуэта

Стройный фавн главой поник.

Что белеет у фонтана

В серой нежности тумана?

Чей там шепот, чей там вздох?

Сердца раны лишь обманы,

Лишь на вечер те тюрбаны —

И искусствен в гроте мох.

Запах грядок прян и сладок,

Арлекин на ласки падок,

Коломбина не строга.

Пусть минутны краски радуг,

Милый, хрупкий мир загадок,

Мне горит твоя дуга!

Завтракал у Полякова с Макальпином и двумя другими — Каминским и банкир[ом]-толстяком.

2 марта, пятница

Рисовал Диму.

Завтракал у Анюты с сестр[ами] Михайл[овыми] и Поповой. Блины.

3 марта

Днем приезжал Валечка с двумя б[ольшими] пакетами старого платья, кот[орые] у нас должны были продать некой Дуне, подруге Саши, перекупщице старых вещей. Миф этому завидует.

Пили чай, потом пешком пошли к нему. Он мне показал рис[унки] и акв[арели].

Шуры раннего времени и Бакста. Некотор[ые] из них ужасны, совершенно невозможны. В особ[енности] вещи Бакста оскорбительны. Хорошая акварель Серова — вид из Зимнего дворца, где он писал портрет царя.