Дневник 1905-1907 - [177]

27_____

Был в замке. Он читает «Идиота», был нежен, но смутен, поцеловал на прощанье. В балет не пойдет, я очень рад; просил принести музыки на время, хотел бы слышать Баха. Какое будет счастье, когда он будет выходить! Обедал вдвоем с глухой барышней. Расспрашивала о Наумове. Поднялся наверх. Когда пришел Позняков, за мною послали. Как все-таки человек делается бесконечно ближе и милее после обладания. Иванов предполагает у меня нечто вроде «Огненного Ангела»^{951} и, м<ожет> б<ыть>, не ошибается.

28_____

Был, где бываю. Заходил князь Св<ятополк->Мирс<кий>. На 3<-м> «Вечере совр<еменной> музыки» продавали кустарн<ые> блюдечки с моей персоной. Посидели тихо-мирно. Наверху была Герцык, потом Сомов, Нувель и Бакст, это до смешного все идет теперь мимо меня. Но мне было очень хорошо и светло. Мар<ья> Мих<айловна> нездорова. Милый мой огненный ангел всего меня наполняет и ведет к тропам неведомым. Молился. Нужно возобновить лампады. Укладывали Костю спать.

29_____

Стриг меня молодой Георгий, я буду всегда его спрашивать. В замке было не очень хорошо, хотя и не плохо: слишком весел и резов, все время хохотал. Очень холодно. Пришел Леман с предсказаниями. Я будто в сказке или романе. Не портит ли он нам? ведь и он был в меня влюблен. Поднялись наверх. Были Чулков и Перемиловский, скучные батюшки. Вернулся, пил чай и что-то долго рассматривал. Спал спокойно. Молился. Днем видел ангела в золот<исто->коричневом плаще и золот<ых> латах с лицом Виктора и, м<ожет> б<ыть>, князя Жоржа. Он стоял у окна, когда я вошел от дев. Длилось это яснейшее видение секу<нд> 8.

30_____

Пошли часы, стоявшие больше 4-х месяцев; теплее, встал рано. В замке было очень приятно, хотя не тяготят ли его мои посещения? Видел на лестнице Минцлову. Торопился от Чичериных, думая попасть еще наверх, но не поспел. Посещение Захарьевской, хотя там были только Кострицы и Врасский, отозвалось плохо. Кто-то ругает, кто-то хочет меня петь. Вчера в Вергилии мне вышло: «Nulla meis sine te quoratus gloria re…»^{952}, как это верно. Что-то меня тяготит. Фиксирую апрельское утро. Я очень оторван, и будто уходит почва из-под ног.

31_____

Был в замке. Хорошо. Ангел хранит меня. Церковь Павла, Михаила Архангела^{953}. Дома показывал лестовки etc., лил воск, беседовал с бедной Ольгой Павловной. Около 12-ти ушел и стал молиться. Наверху была будто Пасха, свечи, цветы, поцелуи; вернулись дети, забегал Леман, приехали Герцык. Играл 4-ю симфонию. Просидел до 6-го часа. Вот и новое лето Господне, благоприятно^{954}. Високосный год. Письмо от Модеста утешительное. Что-то сулит мне все это? Часы идут — это чудо.

Комментарий

Первый том дневника М. А. Кузмина включает записи с 22 августа 1905 по 31 декабря 1907 г. (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 51–53. По авторской нумерации тетради №№ I, II и половина III)[321]. Публикуется также начало машинописной копии первой тетради, сделанной в 1920-е гг. (Ед. хр. 50а). Копия начинается с 22 августа 1905 г., тогда как первая рукописная тетрадь дневника начата 2 сентября того же года. Это позволяет предположить существование не дошедших до нас вкладных листков в первую тетрадь. (Подобным образом на вкладных листках сделаны записи с 4 по 9 марта 1906 г., которые Кузмин вел во время поездки с П. С. Мошковым по Новгородской губернии.) Отметим, что 18 июля 1906 г. Кузмин писал Г. В. Чичерину: «Дневник я веду с сентября, и Сомов, В. Ив<анов> и Нувель, которым я его читаю, находят не только лучшим моим произведением, но вообще каким-то мировым „факелом" вроде Confessions Руссо и Августина. Только мой дневник чисто реальный, мелочной и личный» (Перхин. С. 216).

В тетради за 1906 г. сложенными треугольником листками, наподобие того, как Кузмин отделял в дневнике один год от другого, выделен текст, озаглавленный «Histoire édifiante de mes commencements» («Поучительная история моих начинаний»). Эта запись выбивается из общей хронологии и служит своего рода вступлением к дневнику, описывая события с самого раннего детства автора до переезда в сентябре 1905 г. на квартиру сестры и зятя. «Histoire…» написана Кузминым летом 1906 г. в Васильсурске.

Принципы передачи текста приняты следующие:

— орфография и пунктуация Кузмина, в дневнике крайне неустойчивые, приведены в основном к современным нормам правописания. Сохранено авторское написание лишь отдельных слов, если Кузмин придерживался его постоянно (гапстух, имянины, мятель, песеньки, пьянино и др.);

— недописанные и сокращенные слова (кроме общераспространенных сокращений) раскрываются в угловых скобках. Предположительное чтение дается также в угловых скобках, но со знаком вопроса. Публикаторские конъектуры (в угловых скобках курсивом) сведены к вставке пропущенных, но необходимых по смыслу слов и обозначению неразобранных мест. В квадратных скобках восстановлены отдельные зачеркнутые в дневнике слова и фразы — когда их удалось прочитать и восстановление зачеркнутого имеет смысловое значение. Авторские подчеркивания переданы курсивом;

— поскольку дневник иногда заполнялся задним числом, иногда после длительных пропусков (в ряде случаев до 1—2-х недель), встречаются сбои в датировке, которые Кузмин своевременно не замечал. Спустя несколько дней автор приходил к правильной хронологии, но не утруждал себя исправлением датировок прежних записей. Таким образом появляются две записи под одним и тем же числом, встречаются ошибки в днях недели и т. п. Эти погрешности исправлены без оговорок.