Длинные тени советского прошлого - [25]
Итоговой целью реформирования репрессивной милицейской силовой структуры является создание цивилизованной демократической полицейской службы[37]. Существуют разные дефиниции того, что именно есть цивилизованная демократическая полицейская служба, но два критерия носят универсальный характер: это должна быть подотчетная структура, оперативно реагирующая на потребности и проблемы граждан[38]. Принципиальное отличие состоит, в первую очередь, в том, что демократическая полицейская служба направлена «вниз», в направлении потребностей граждан, а не «вверх», в сторону указаний государства[39]. Такая «направленная вниз» полицейская служба должна быть подотчетна выборным органам, а не пребывающим в полумраке таинственности секретным структурам. Помимо этого, цивилизованная демократическая полицейская служба должна быть также подотчетна населению с помощью СМИ, НКО и иных акторов гражданского общества[40]. Только так силовая служба, оберегающая государство от его граждан и пользующаяся как инструмент репрессии, может быть преобразована в демократическую службу, существующую и работающую для населения[41]. Реформа полиции, как и любая иная реформа, не должна и не может протекать изолированно; ее успех в существенной степени зависит от успеха иных реформ, в частности преобразований в системе уголовной юстиции. Но недооценивать ключевую роль реформы полиции ни в коей мере нельзя, ибо легитимная демократия не может существовать при наличии неподотчетной и авторитарной силовой полицейской структуры, деятельность которых направлена не на граждан, а против них[42].
ГЛАВА 2. РЕФОРМЫ В РОССИИ
Российские реформы стартовали в период который все чаще именуют «лихими девяностыми» или «эпохой бандитского капитализма». Говоря об этом времени, вспоминают всплеск преступности, в первую очередь, уличной, политические пертурбации, реальную угрозу экономической катастрофы, стремительный рост организованной преступности, резкую социальную дифференциацию, падение уровня жизни и безопасности, расцвет коррупции и многое другое. Но именно в это время страна вступила на путь трансформации, реальных и быстрых перемен, которые очень быстро привнесли в нашу жизнь такое невиданное диво, как свобода печати, свобода слова, политическая конкуренция, демократические выборы. Этот период был непродолжителен, но он был, и результаты первых лет реформ превзошли самые смелые ожидания. Прекрасную характеристику этому короткому отрезку недавней российской истории дал Леон Арон, написавший в своей последней книге: «В пределах нескольких лет эта национальная переоценка ценностей привела к переосмыслению некоторых из коренных устоев страны: однопартийная диктатура, государственная собственность на экономику; отношения с внешним миром; законность контроля Советского Союза над Восточной и Центральной Европой и контроля Москвы над союзными республиками. Приток новых идей и идеалов породил голод на свободу печати и слова, свободу выборов, на права человека, частную собственность, гражданское общество, независимое от государства. Судя по опросам общественного мнения и, что более важно, судя по тому, как миллионы россиян голосовали в ходе все более свободных выборов с 1989 по 1991 годы, это, судя по всему, был один из самых коротких успешных периодов национальной интеллектуальной и нравственной переориентации в современной истории»[43].
Начало российских реформ пришлось на очень тяжелое время. И было бы по меньшей мере наивно ожидать, что переход от советской власти к более демократическому режиму с учетом политической нестабильности и пребывания страны на грани экономической катастрофы будет легким и спокойным. Распад Советского Союза был подобен экстренной операции, которой неизбежно сопутствуют боль, страдания и осложнения. Шансов избежать ее не было, и за ней должен был последовать период восстановления. Именно этот период и пришелся на 1990-е годы.
Официально Советский Союз прекратил существование в декабре 1991 года, но de facto коллапс огромного государства начался гораздо раньше, и в 1991 году он просто пришел к своему логическому завершению. Президенту России Борису Ельцину предстояло не только разбираться с многоплановым советским наследием, но и всеми силами предотвращать хаос в политике и экономике, одновременно принимая меры для начала переходного периода к рыночной экономике и демократическому политическому режиму. Это была огромная и весьма амбициозная задача, в особенности для бывшего советского аппаратчика и партийного функционера, который волей судеб стал лидером российского демократического движения.
С учетом обстоятельств и специфики биографии нового российского лидера мало кто удивился бы, если бы российский президент поддался искусу установления режима личной власти, как это произошло в ряде бывших советских республик. К тому же катастрофическое состояние российской экономики в 1991 году вполне могло рассматриваться как достаточное основание для введения авторитарного правления. Но Ельцин не пошел по этому пути; «несмотря на свое коммунистическое прошлое, Ельцин верил, признавал и уважал принципы верховенства права, необходимость защиты прав и свобод человека, частную собственность, рыночную экономику и политическую конкуренцию. С самого начала он очень четко дал понять, что его выбором был переход к реальной, а не декларативной демократии»
