Дивертисмент - [28]

– Чушь какая-то, – сообщила она мне результат своих раздумий. – Чем больше я обо всем этом думаю, тем большим абсурдом оно мне кажется.

– И все-таки над этим стоит думать и думать, – почти умолял я Лауру. – Сколько ни бьюсь – у меня ничего не сходится. А после того, что случилось вчера, мне и вовсе не по себе. Я просто чувствую, как во мне что-то горит. Вот здесь, – и я ткнул себя пальцем в то место, где пищевод соединяется с желудком; отсюда томатный соус доньи Бики уже начал распространять волны тепла по всему телу.

Лаура, подруга тайн и поверенная в разгадке многих из них, сжала мне руку с неожиданным сочувствием и пониманием.

– Ты прав, Инсекто. Эта история – сама загадка, книга с иллюстрациями прерафаэлитов на форзацах, где лица персонажей скрыты вуалями, где развеваются на ветру чьи-то волосы, а озера кишат неведомыми тварями.

– В моей версии это скорее экспозиция музея Гревин. Впрочем, это уже детали, не затрагивающие сути дела. Лаура, ты влюбилась в Хорхе, и влюбилась сильно.

– Похоже, что да, – не стала отпираться Лаура.

Вихили пронеслись перед моим мысленным взором, как двойная молния; мне захотелось убежать, скрыться, исчезнуть где-то в пространстве, сесть в первый попавшийся поезд и уехать куда-нибудь подальше – в Конкордию или в Трес-Арройос.

– Это я втянул тебя во все это. Ты, похоже, вляпалась крепко. Боюсь, что и Монья тоже.

– Нет, за Монью ты не беспокойся. Она всегда таскает с собой зубчик чеснока – на всякий случай. – Лаура весело подмигнула мне. – И ты знаешь, пожалуй, на форзацах будут не прерафаэлиты, а Хорхе. Точно, портрет Хорхе.

Я понял: настало время сделать то, что еще оставалось в моих силах.

– Лаура, ты могла бы помочь нам. Мне кажется, что единственные здравомыслящие люди во всей нашей компании – это Сусана, ты и я. И не будем впутывать в это дело Монью с ее верным зубчиком чеснока в сумочке.

– А Хорхе? – спросила Лаура, начиная горячиться.

– Согласен, – соврал я. – Но учти, что Хорхе участвует во всем с самого начала: сам того не ведая, он попал под влияние Марты. Он – неотъемлемая часть атмосферы студии, и к тому же он слишком много общался как с Ренато, так и с Нарциссом. Но несмотря на все это, он нужен нам как верный союзник: он ведь единственный из всех нас, кто имеет доступ в лагерь противника (назовем вещи своими именами). Нам обязательно нужно привлечь Хорхе на нашу сторону, объяснить ему, как плохо может кончиться вся эта история.

– Хорхе сам прекрасно разберется во всем, вот увидишь.

– Разберется – если ты возьмешь на себя труд объяснить ему, что к чему. Я на это дело не гожусь. Понимаешь, стоит Хорхе увидеть меня, как его начинает клонить в литературщину, он затевает какие-то споры, сердится, отстаивает свою точку зрения, но, честно говоря, не слишком-то охотно тратит на меня свои способности к самовыражению, предпочитая обращать их на другое. Я для Хорхе – что-то вроде катализатора, просто хорошая книга, которая приободряет его и подталкивает к тому, чтобы с головой броситься в омут поэтического творчества. Ни на что другое использовать меня не получится.

– А что я ему скажу?

– Тут я тебе не указ. Я даже не жду, что ты сумеешь установить с ним долгосрочный союз, слишком ты для этого ранима и уязвима. Будет замечательно, если тебе удастся выудить из него кое-какую полезную информацию, например – о прошлом. Ключ к этой тайне находится где-то в прошлом, как этот меч – в руке… в чьей, в чьей руке, Лаура?

– Как – в чьей? Это наверняка Марта, – удивленно посмотрев на меня, сказала Лаура. – Разве не об этом говорила Эуфемия?

– Ну все, с меня хватит, – буркнул я себе под нос. – Делай, что хочешь, а я пошел домой. Звони ему, звони немедленно. Потом свяжись со мной и расскажи, что удалось выяснить.

Выйдя из столовой, я попрощался с доньей Бикой. В синем кимоно она выглядела просто потрясающе.

– Ну что, Лаура согласилась выступить? – шепотом спросила она.

– Думаю, что согласится. Только вы на нее не давите; пускай сама все решит.

– Ты намекни Хорхе, пусть он ее попросит. Вот увидишь – она запоет, как миленькая.

Сжимая кулаки, я вышел на улицу – под лучи палящего солнца.

іі

До сих пор я действительно очень мало говорил о Ренато, он появляется в моем рассказе скорее как очередной живописный персонаж, но никак не в качестве реального, живого человека. Но что я могу поделать? Ренато – он всегда был таким: настоящий друг, верный товарищ, но при этом – ежик, свернувшийся в клубок и ощетинившийся иголками против всего мира. В то время я понятия не имел (а впоследствии – уже не имел и желания выяснять), на что он живет, и откуда скромная рента манной небесной опускалась в руки Сусане, которая распоряжалась этим Божиим даром экономно и не без изящества. Спрашивать об этом у Сусаны мне и в голову и не приходило; между друзьями существует неписаный кодекс чести, и выяснять подобные детали, сплетничая с сестрами, было бы его грубейшим нарушением, совершенно для меня неприемлемым.

Я предполагаю, что в тот же день Хорхе побывал у сестер Динар. Вот вам еще одна деталь, которую мне так и не удалось выяснить наверняка, а теперь это уже давно перестало представлять для меня какой-либо интерес. Хорхе зашел к ним (если, конечно, вообще заходил) днем, после обеда, скорее всего – в час сиесты, когда донья Бика и дядя Роберто отдыхали. Они с Лаурой проговорили достаточно долго – все то время, что Монья провела на занятиях по эсперанто, где она под руководством профессора Франсуа штудировала редакционную статью из очередного номера «Renovigo Gazeto». Обстоятельства сложились так, что у меня не было возможности подробно расспросить Лауру о ее попытке сколотить коалицию вместе с Хорхе Нури. Сейчас же, как я уже говорил, все это не имеет никакого значения. Хорхе вернулся домой в отличном настроении, веселый и шумный. Он зашел за Мартой, которая до полудня провалялась в постели, они о чем-то переговорили, позвонили Ренато и тотчас же прямиком отправились в его студию. Сусана слышала, как обрадовался Ренато их обещанию зайти в гости, и как только у нее выдалась свободная минута, поспешила запереться в своей комнате и позвонить мне. К сожалению, я как раз в тот момент был в Ассоциации молодых христиан – представлял по просьбе одного знакомого его сольный концерт для арфы и помогал ему в акустических расчетах.