Дитя Ковчега - [95]

Она погладила меня по голове и крепче прижала к груди. Утешительно заворковала. Коснулась моего лба.

– Все будет хорошо, – прошептала Она.

– Нет! – простонал я. – Не будет!

И не могло быть. Ибо в тот самый момент, когда мужественность отреклась от меня, я понял – этот миг Господь избрал, дабы подвергнуть мою душу мучениям еще страшнее всех тех, которые я только что испытал. Я безумно и страстно влюбился. Положение было совершенно, чрезвычайно безнадежным.

Гораздо позже я снова проснулся и услышал Ее голос – голос, заставлявший сердце мое катиться, словно пушку без лафета – Она резко спросила меня:

– Кто такая Милдред?

– Мой червь, – признался я. – Не мог бы я побеспокоить вас, моя дражайшая мисс Скрэби, и попросить банан?

Я поскакал наверх, перепрыгивая ступеньки. Я все просчитал. Быстрая атака. Я упакую его в машину и отвезу прямиком в Лондон – быстро. Организую пресс-конференцию. Ведь так поступают, когда делают открытие? Близнецов прихвачу с собой. Если нужно, возьму их в заложницы. Заставлю показать ноги. Обнародую содержание трактата Скрэби. Предъявлю фамильное древо. И буду провозглашен первооткрывателем недостающего звена.

Э-би-боп-а-лу-боп, э-боп-бам-бу![135]

Я ворвался в туалет – на толчке сидел Норман, спустив брюки до лодыжек, и читал журнал для народных умельцев «Дом Англичанина».

– Справляю теа culpa, – объяснил он, сворачивая журнал. – Забыл закрыться. Хорошая статейка о рынке штуковин защиты от детей. Не хочешь прокатиться в «Би-энд-Кью» в субботу? Мы бы всю эту хибару привели в порядок как раз плюнуть, одной электроотверткой.

Я ничего не сказал. У меня пропал голос.

Норман потянулся за бумагой и отсчитал пять кусков. Он озадаченно пялился на меня. Наверное, видок у меня был убитый, потому что Норман сказал:

– Прости, приятель. Но мужчина должен сделать, что должен, верно, Сам? Через секунду закончу.

– Нет, – квакнул я. – Не в том дело.

Дело было в мартышке-джентльмене. Он исчез.

Глава 27, в которой Тобиас Фелпс пытается исповедаться

Позжэ, када я пришла в Работный дом этава Толстава УБЛЮДКА, каторый патом меня вышвырнул, ани назвали меня МАРОЖЭНАИ ЖЕНЩИНАМ, но нет, я замерзла не в МОРИ, а раньшэ, када узнала, что КАПКАНН планирует для меня и маево ДРУГА-Джэнтельмена. Када я наняла, што такое ево Другой Бизнэс.

Эта мне расказывает Хиггинс. Гаварит, эта ШУТКА, и СМЕЕЦА, СМЕЕЦА.

Сначала я не верю, но патом верю.

И нанимаю – ПАРА УХАДИТЬ.

Нам нужна СБЕЖАТЬ, гаварю я ему, гладя его МЕХ. Када я расказываю ему пра Другой Бизнэс Капкана, пра то, што Он планируит для нашева РЕБЕНКА, он ничево не гаварит – просто СМОТРИТ. Как бутта гаваря: И эта ЦЫВИЛИЗАЦЫЯ, да?

Мы чувствуим, как надвигаица ШТОРМ, и тада мы эта делаем. Хиггинс ТЯНЕЦА за нашыми тарелками памоив, я ево атвликаю, а мой ДРУГ-ДЖЭНТЕЛЬМЕН тащит КЛЮЧИ из ево кармана – и все эта за адин мих.

Мы аткрываем КЛЕТКИ – как можна быстрее, пака Баукер, Стид и Капканн не спустились, и ани выбигают НАРУЖУ, в УЖАСИ и ПАНИКЕ.

Господи! АДД павсюду. Сначала ани брасаюца на тас с памоями, и ЛЕВ и СЛОН пачти все сжырают, за ними напирают ШАКАЛЫ и НАСАРОГИ, и ЗВЕРИ паменьшэ хватают, кто што успел с полу, и деруца из-за кусков. Двери КЛЕТАК все бренчат и бренчат.

ШТОРМ восю бушуит, и жывотныя, каторых мы выпустели, визжат, воют и кричат, а када ПАМОИ канчаютца, ани начинают ДРАЦА все болие и болие жестоко, и эта ужэ не АСТАНАВИТЬ. Природныя инстинкты бирут свае. ВОЙ, ВИЗГ, КРИКИ. Некатарые нажирают друх друга ЗАЖЫВА. КАВЧЕХ качаеца и качаеца на ВАЛНАХ, а затем я слышу стук каблуков НАВЕРХУ, и эти звуки – КАПКАНН.

КРОФЬ павсюду. Мех, перря, чешуя.

Затем стук, стук, вниз па лесницэ. А патом я вижу Ево. КАПКАННА. На ево ЛИЦЭ гнев. И страх.

Он смотрит на меня и маево ДРУГА-Джэнтельмена, а мой друх-Джэнтельмен глядит на нево.

В руке КАПКАННА штота БЛИСТЯЩЕЕ и ОСТРАЕ.

В дни, последовавшие за моим приездом на Мадагаскар-стрит, доктор Скрэби снял с меня мерки еще детальнее, некоторые весьма интимного характера, и с головой ушел в лихорадочную научную деятельность в подвальной мастерской, откуда с промежутками доносились его смех, крики и впечатляюще громкий пердеж. Мне почти льстили такая суета и внимание со стороны именитого таксидермиста к моей персоне. Доктор Скрэби сообщил мне, что работает над монографией под названием «Новая теория эволюции», посвященной моему «необычному происхождению».

– Вы ни с кем не должны говорить о моей гипотезе, – предупредил он меня, – пока я не закончу трактат и не найду время представить вас самому мистеру Дарвину.

– Даже с мисс Скрэби? – уточнил я, чувствуя, как позвоночник дрожит от волнения. Сообщил ли он ей правду сам? Хоть я пока и не заметил ни намека в ее отношении ко мне – оно оставалось таким же вежливым и милым, – я ни в чем не был уверен.

– Разумеется, нет, – ответил таксидермист. Он даже не представлял, какая огромная и теплая волна облегчения поднялась во мне, когда он благословенно подтвердил, что мисс Скрэби не ведает о моем секрете. Я понимал, что рано или поздно мое более низкое положение на эволюционной лестнице откроется, но жаждал насладиться каждым моментом очаровательного общества моего нового друга, прежде чем она узнает правду. Ибо какой шанс останется тогда, что мой растущий интерес к ней встретит взаимность?