Дитя да Винчи - [57]

Слова, произносимые великим архитектором, делали его еще более значительным в глазах короля, превратившегося в ребенка, очарованного новой игрушкой. Мне не удавалось уловить, что еще таилось в изумленном молчании короля. Великий распорядитель придворных празднеств, привыкший к четкости, желал избежать недоразумений и потому обговаривал условия безопасности, предусмотренные им для смелого проекта.

— Танцевальные залы будут сотрясаться от множества ног, и потому расположатся в цокольном этаже; мне пришлось повидать, как обрушивались этажи, причиняя смерть многим людям. Я хочу создать абсолютный замок. В нем не ходят, а плавают. Водные аллеи снабжены легкими плавательными средствами. И перемещаются в нем не затем, чтобы встретиться или поговорить друг с другом. Впервые в мире в Роморантене будет установлена телефонная связь, позволяющая чудесным образом общаться друг с другом, не видя того, с кем беседуешь и кто находится за несколько комнат от тебя. И еще, когда подходишь к двери, она, как по мановению волшебной палочки, открывается благодаря системе маятника, секрет которого я не хотел бы сейчас раскрывать. Поскольку в иные дни замок не сможет вместить двор и всех гостей, я предусмотрел сборные дома.

Конюшни будут восьмидесяти саженей в ширину и ста двадцати в длину; в них в четырехъярусных стойлах сможет поместиться сто двадцать восемь лошадей. Придворный зал будет иметь сто двадцать восемь шагов в длину на сто двадцать семь сажень в ширину. — И добавил, как будто с улыбкой: — Таковы размеры желания в пространстве этой мечты.

Франциск I заворожен. Теперь да Винчи излагает свои идеи относительно сада. Просторный, четырехугольный…

И тут мне кажется, я вижу: король кладет руки на плечи Леонардо с почти сыновним трепетом. Леонардо поднимает на короля глаза: сколько меценатов перебывало в его жизни, со сколькими он расстался, будучи не понятым, и вот теперь судьба послала ему короля иностранного государства, дабы перед своим уходом он вкусил покоя и счастья.

Но ни королю, ни мастеру неведомо то, что знаю я: Роморантен останется прекрасной грёзой, так что впору задаться вопросом, а не было ли то галлюцинацией. Можно было бы засомневаться в реальности проекта, если бы не осталось чертежей, незаконченных набросков, свидетельств современников. Можно было бы сказать, что замка и вовсе не существовало, что это не более, чем фантазия, что-то вроде потерянной Атлантиды. Слава Богу, имеется подтверждение тому, что работы по возведению Роморантена были начаты по чертежам да Винчи и при покровительстве суверена. Сохранилось письмо Луизы Савойской, отправленное ею из Роморантена сыну:

«Я побывала в Блуа и заглянула в ваше поместье, нуждавшееся в присмотре… из Блуа же направилась сюда за тем же…»

Есть и такое свидетельство:

«Был парк, окруженный кирпичной стеной, — место, где король устраивал бой быков, когда в Роморантен наезжали вельможи».

Отчего замку Роморантен было суждено стать неосуществившейся грезой Леонардо? Ответ, возможно, совсем прост и приземлен. «Приземлен» — даже само это слово приобретает там особый смысл, ведь в топкой Солони возвести дворец — значит бросить природе вызов. Непреодолимым препятствием является почва. Сырость, малярия, возникавшая всякий раз, стоило только взяться за лопату, сделали свое дело. Рассказывают, что как только началось строительство, страшная эпидемия распространилась среди рабочих. Амбициозный проект не выдержал испытания укусами комаров, разносчиков лихорадки в нездоровом климате Солонских болот. Поистине, душа Леонардо была без изъяна, чего не скажешь о его проекте.

Я тоже испытал первый в своей жизни крах надежд. Моя любовь… Что сталось с ней? Пала ли она жертвой пандемии? Отчего моя юная душа превратилась в руины, подобно замку Роморантену? Со слезами на глазах забрался я под балдахин, оплакивая и свою любовь, и свою мечту, похожую теперь на раненого зверя, зализывая рану.

Глава 37 НАЧИНАЮЩИЙ СТОЛЯР И КРАСНОДЕРЕВЩИКИ С ИМЕНЕМ

Обучение плотницкому, столярному делу и ремеслу краснодеревщика шло черепашьим шагом и давалось с превеликим трудом. Только когда Морис подарил мне книгу «Учимся строгать», что-то изменилось к лучшему. Каждое утро я начинал с того, что любовался замечательным станком, а если честно, просто ждал, когда мне на выручку явится Морис, будучи сам неспособен овладеть навыками ручного труда.

Иногда вместо Мориса мне помогал шотландский антиквар. От него я узнал, что красота мебели неразрывно связана с технической стороной дела.

— Излюбленные материалы мастеров эпохи Возрождения — ясень, кедр, липа, дикая вишня. Ремесленники приобщаются к новым технологиям, а готика уживается с причудливыми формами, явившимися из Италии. Мебель приобретает огромную важность в жизни человека, и даже известные архитекторы, такие, как Андруэ дю Серсо[101], посвящают ей свое время. Распространена инкрустация — орнамент из пластинок различных материалов, которые врезываются в поверхность вгладь, появляется техника полихромии — многоцветности в окраске, скульптуры покрывают порой золотом или серебром.