Дипломатический спецназ: иракские будни - [4]

Дипломатам моего уровня, работающим в центральном аппарате, предоставляется право выбора страны для будущей работы. И хотя для этого приходится пройти через конкурсный отбор, сотрудник МИДа, как правило, попадает именно туда, куда он планировал, хотя бывают и исключения. Мне же посчастливилось остановиться на Багдаде не столько в силу моего искреннего желания направить свои стопы именно туда, сколько по воле случая.

Конечно же, Ирак был очень интересен мне с профессиональной точки зрения. Моя диссертация, которую я защитил в 1971 году, была посвящена идеологии и политике партии БААС, находившейся у власти в двух арабских странах — в Ираке и Сирии. Вполне понятно, что я постоянно отслеживал деятельность этой партии, пытался глубже ознакомиться с ее внутренней политикой в этих двух странах и, разумеется, ее внешнеполитическими приоритетами. К сожалению, заниматься этим приходилось заочно, так как побывать в Ираке, в отличие от Сирии, ранее мне не довелось. В 1990 году, когда по окончании годичных курсов высшего дипсостава в Дипакадемии МИД СССР мне предложили поехать в Ирак в качестве советника Посольства, я сразу же согласился, но не оказалось свободных вакансий, и меня направили в Сирию.

После возвращения из длительной командировки в Египет в 2001 году, я был принят на работу по рекомендации тогдашнего Посла России в Каире А.И. Денисова в Департамент консульской службы. Руководство в лице директора Департамента В.В. Котенева относилось ко мне весьма благосклонно, и вскоре я был назначен на должность старшего советника и замначальника Отдела стран Африки, Ближнего и Среднего Востока, курирующего при этом все арабские страны. Летом 2002 года мне довелось вновь побывать в полуторамесячной командировке в Каире, где удалось завершить хорошим итогом многолетнюю работу над проектом Меморандума о безвизовых поездках по дипломатическим, служебным и специальным паспортам и подготовить этот документ к подписанию. Осенью 2003 года я находился в порядке консульской помощи в трехмесячной командировке в Иордании.

Одновременно приходилось весьма серьезно размышлять о будущей точке длительной и, как тогда мне казалось, последней, предпенсионной командировки. Директор Департамента В.В. Котенев предложил мне поездку в Иран в качестве заведующего консульским отделом и даже договорился об этом с российским Послом в Тегеране и с руководством Департамента кадров. Однако я разъяснил ему, что персидского языка не знаю, так же как истории, культуры и особенностей этой страны, а без учета этих факторов вряд ли можно рассчитывать на полезную и плодотворную деятельность. Намекнул ему также, что в моем возрасте можно было бы рассчитывать на поездку и в страны Восточной Европы, тем более, что я более или менее владею еще основами немецкого и французского языков, а при необходимости мог бы изъясняться на них через некоторое время вполне сносно. Но он считал, что арабистов не так уж много, разбрасываться ими не стоит, а в Иране, где ему довелось несколько раз побывать в краткосрочных командировках, у него сложилось впечатление, что руководство страны, представители интеллигенции и особенно мусульманских кругов хорошо владеют арабским. На что я ему резонно заметил, что консотделу в своей работе приходится чаще всего общаться с публикой попроще. Он с пониманием отнесся к моим доводам и вместе с тем искренне пытался помочь мне определиться с местом будущей командировки, за что я был весьма признателен ему. Через некоторое время он был назначен Послом в Германию, поэтому его основные хлопоты были нацелены на эту страну.

Более конкретно вопрос о будущей работе я ставил перед М.Л. Богдановым, Директором Департамента Ближнего Востока и Северной Африки (ныне — заместитель Министра иностранных дел), который знал меня по совместной работе еще с середины 70-х годов. Он всегда относился ко мне доброжелательно. Сначала обсуждалась возможность моей работы в Ливии в качестве советника-посланника. Я также лично прозондировал этот вопрос с завершающим свою командировку российским Послом в Триполи С.В. Кирпиченко (в настоящее время Посол РФ в Египте), который еще в 1997 году сыграл очень важную роль в направлении меня завконсотделом в Каир, а также с вновь назначенным Послом в Ливию В.В. Шуваевым. Оба они весьма благосклонно отнеслись к этой идее, но пока я находился в командировке в Иордании, вопрос о Ливии отпал. М.Л. Богданов предложил мне подумать о поездке советником-посланником в Марокко, сказал, что он проговорил этот вопрос с заммининдел А.В. Салтановым, но я отказался от этого предложения по субъективным причинам. Несколько месяцев я находился в состоянии раздумий. В Департаменте консульской службы ко мне относились очень хорошо, переживали за меня и искренне желали мне добра. Но очень уж поджимало время. И именно тогда подвернулся случай, которому я сначала не придал значения. Предыдущий завконсотделом Посольства в Ираке С. Шаров упросил руководство разрешить ему досрочно завершить свою командировку. В отделе Ирака и Иордании ДБВСА подыскивали новую кандидатуру. Я как бы случайно обмолвился, а не поехать ли мне в Багдад. Начальник отдела Ирака и Иордании ДБВСА Г.Ф. Десятников тут же ухватился за эту мысль. Находившийся в это время в Москве тогдашний Временный Поверенный в делах Российской Федерации в Ираке А.А. Кинщак, который хорошо знал меня по совместной работе в Сирии в начале 90-х годов, также горячо поддержал идею о моем направлении в Посольство в Багдаде. Я взял тайм-аут, но через несколько дней дал свое согласие, обусловив его тем, чтобы в Багдад меня направили на должность старшего советника. Хотя я занимал эту должность в центральном аппарате, решение данного вопроса было весьма проблематичным, так как такой вакансии в российском Посольстве в Ираке не было. К тому времени там работало всего несколько дипломатов, спешно направленных туда вскоре после завершения военной операции США и их союзников. Предстояло добиться согласия Валютно-финансового департамента МИД на открытие новой вакансии. В обычных условиях решение такого вопроса занимает немало времени. Но поскольку в оккупированном Ираке ситуация была необычной, то и решения принимались в экстраординарном режиме. Руководство двух департаментов — ДБВСА и ДКС — подготовило соответствующую записку на имя курирующего заммининдел, а тот в свою очередь поддержал данное предложение. В рекордно короткий срок я был оформлен на должность старшего советника Посольства в Багдаде. Я знал, что все сотрудники нашего Посольства находятся там одни, т.е. без семей, так как подвергать их риску никому не хотелось, но все мы предполагали, что это ненадолго, вскоре все «устаканится», жизнь в стране нормализуется и войдет в привычное русло. Американцы и их союзники, оккупировавшие Ирак, как нам казалось, скоро должны будут передать власть иракскому народу в лице его законно избранных представителей, завершить свою продекларированную миссию и покинуть страну. Но не тут-то было. В американских планах с самого начала не предусматривалось так легко отказываться от своей добычи. Цели свержения диктаторского режима С. Хусейна и насаждения в стране демократии, уничтожения средств разработки и запасов оружия массового уничтожения, которые по сфабрикованным ЦРУ данным якобы имелись у Ирака, угрожавшего, в первую очередь, всем странам региона и особенно Израилю, были, на первый взгляд, весьма привлекательными в глазах мирового сообщества. Однако в реальности они стали всего лишь ширмой для реализации военно-стратегических и экономических замыслов американских ястребов. Контроль над иракской нефтью, в первую очередь, затем над нефтяными богатствами заливных государств, нейтрализация Ирака и создание системы региональной безопасности под американским зонтиком — вот что лежало в основе планов находившихся у власти в США неоконсерваторов, если очистить от словесной шелухи лицемерия их декларации относительно намерений по строительству «Большого Ближнего Востока».