Диоклетиан. Реставратор Римской империи - [27]

К 287 году Диоклетиан закрепил центр своей администрации в Никомедии (современный Измит), располагавшейся в стратегическом пункте на скалистых берегах восточной стороны пролива Босфор — на большой военной дороге, соединявшей Балканы с Азией и странами Востока. Сегодня от древнего города почти ничего не осталось: его фундаменты погребены под цементными и химическими заводами и жилыми окраинами Измита. Сохранился фонтан II века, следы акведука и развалины византийских укреплений на холме, где была цитадель. Никомедия была основана царем Никомедом I в 264 г. до н.э. и была столицей царей Вифинии, пока их царство мирно не перешло под владычество Рима. Никомедия, как и многие другие греческие прибрежные города, была разграблена готами, теперь же Диоклетиан намеревался обустроить и украсить ее со всей пышностью, подобающей императорской резиденции. Несколько десятилетий в ней почти не строили больших общественных зданий. Восстановление городов заключалось главным образом в укреплении их защиты (иногда весьма посредственном и зачастую за счет других зданий). Города часто испытывали нехватку не только в денежных средствах, но и в архитекторах, каменщиках и ремесленниках. Только император мог распоряжаться ресурсами для таких проектов, причем значительная их часть отводилась для военных нужд. Ближе к 280-м гг. началось возведение куда более мощных каменных фортов на основных участках границы, которое Диоклетиан распространил по всей империи. Нужда в умелых строителях создала условия для оживления гражданского строительства, а рынок труда удовлетворил неуемные строительные амбиции Диоклетиана — или, если отбросить эвфемизмы, «манию строительства» (построенные им термы не имеют себе равных по величине). Преображение Никомедии описано в знаменитых строках Лактанция, бывшего в этом городе учителем риторики. Лактанций явно враждебно относится к Диоклетиану, но даже он не может отрицать размаха и широты его замыслов:

Сюда же надо добавить и неуемную жажду строительства, ставшую для провинций не меньшей обузой по доставке работников, мастеров и телег, сколь бы ни было необходимо строительство всех этих зданий. Вот здесь — базилики, там — цирк, тут — монетный двор, там — оружейная палата, здесь — дворец супруги, там — дочери. Внезапно большая часть города обрушилась. Все переселялись с женами и детьми, как будто город был захвачен врагами. И хотя эта деятельность была гибельна для провинций, он говорил, что «это построено не так, как надо» и что «надо было сделать по-другому». И вновь возникала необходимость разрушать и изменять то, что могло обрушиться вторично. Так он и безумствовал, стремясь сровнять Никомедию с Римом.[96]

Весной 289 года Максимиан наконец подготовился к борьбе с британским мятежником Караузием. С помощью своей армии и заключенных союзов он изолировал Караузия от его франкских союзников и укрепил собственные позиции в Нидерландах, а кроме того, построил на Рейне новый флот. Он сосредоточил силы для удара по континентальным землям Караузия и двинул свой флот на север. Выйти к морю можно было только через устье Рейна, где его был готов встретить Караузий. Поэтому высадиться на берегах Британии Максимиан мог, только дав морское сражение и при этом лишившись преимущества неожиданности. Максимиан находился в тактически невыгодной позиции, а его люди были менее искусны в морском бою. Римский флот был просто частью армии, и лишь немногие командиры владели навыками морской тактики. Типичным военным кораблем того времени была либурна, 25-метровая двухпалубная сорокавесельная галера с одним парусом. Она была оснащена большим тараном, башнями на носу и корме и катапультами, со значительным отрядом вооруженных солдат. Такое судно могло потопить противника, только протаранив его, а этот маневр требовал большого искусства; поэтому морские сражения зачастую сводились к абордажу, и захватить корабль было все равно что взять обороняемый палисад. Для управления либурной требовались опытные рулевые, но поскольку почти все побережье находилось в руках Караузия, Максимиану было бы трудно найти достаточное число штурманов, имевших опыт кораблевождения в бурном Северном море.

Это было непривычное и рискованное предприятие, и хотя сухопутные войска Максимиана, очевидно, сумели прорваться к морю, его флот потерпел поражение. Панегирики, обещавшие, что Караузий понесет наказание, стыдливо умалчивают об этом провале — лишь позднее встречаются краткие упоминания о неудаче, произошедшей из-за шторма. По иронии судьбы, флот Максимиана мог быть перехвачен кораблями той самой системы борьбы с пиратами, которая так успешно действовала против набегов саксов. Поскольку римский флот двигался к Британии по тому же курсу, он должен был попасть именно в эту тщательно расставленную западню.[97]

Итогом этого провала стало неизбежное перемирие. Караузий мудро решил не пытаться расширить свои владения, но удовольствоваться имеющимся. Уязвленные, Диоклетиан и Максимиан пока что не могли прогнать узурпатора, равно как и не могли на такой долгий срок отрываться от дел на других фронтах. Поэтому негласно было принято, что Караузий де-факто контролирует Британию и побережье на континенте до самого Руана. Караузий был так же заинтересован в придании этого соглашения широкой огласке, как два августа — в том, чтобы его скрыть. Для Караузия это был официальный договор, который делал его ровней двум другим императорам, о чем гордо заявляли его новые монеты. Для августов это было досадное временное перемирие, которое можно было нарушить, как только позволит ситуация; поведение Караузия не нашло никакого отклика ни в их словах, ни на их монетах.