Диоклетиан. Реставратор Римской империи - [25]

Как и у Максимиана на западе, основной целью Диоклетиана, находящегося на востоке, в 285―290 годах было очистить дунайские территории от пришельцев и укрепить провинции Востока против новой волны персидской, агрессии, поднявшейся после недавнего поражения.

Восстановлению и обороне 2200-километровой границы вдоль Дуная от Черного моря до Реции не видно было конца — это был настоящий сизифов труд. На памяти всех живущих здесь шла война, и за многие годы значительные участки границы полностью рухнули. Это было все равно что пытаться сдержать море, построив стену из песка и грязи: стену постепенно размывал каждый новый прилив, и ее нужно было возводить заново, чтобы ее окончательно не разрушила следующая волна. В конце концов, с чужой помощью и ценой великих усилий, Диоклетиан выстроил на этой границе стену из камня. Она не была неуязвимой, требовала постоянного надзора и была предусмотрительно снабжена запирающимися воротами, регулировавшими приток варваров в империю. Но это была лучшая из всех оборонительных систем, созданных в III веке.

На территории современного Альфёльда шла постоянная миграция народов. Прибывших первыми, таких как квады, карпы, бастарны и сарматы, все больше теснили вандалы с севера и готы и гепиды с востока и северо-востока. Выдавливаемые огромным числом новопришедших на все более ничтожные кусочки земли, они были вынуждены вторгаться на римские территории в любом месте, где их оборона была недостаточно прочна, мешая угрозы и мольбы, прося предоставить место для жизни на территории империи, а затем угрожая кровавым вторжением, если им эту землю не дадут. Рим обычно отвечал в похожей манере, но в обратном порядке: он не собирался поддаваться угрозам и сокрушал любое вторжение. Правда, после этого некоторому числу варваров позволялось поселиться на римской земле на условиях победителя.

В конце 285 года Диоклетиан развернул первую из серии своих военных кампаний против сарматов, племени кочевников и земледельцев, мигрирующего, повинуясь сменам времен года, вместе со своими огромными стадами по привычным маршрутам на равнинах. Как и гунны, мадьяры и монголы прежних веков, сарматы были умелыми наездниками и располагали мощной конницей. Однако теперь их выдавливали с их привычных пастбищ потоки готов и вандалов. Они сопротивлялись, зачастую успешно, но постепенно отступали перед более многочисленным противником, пока наконец их положение не стало отчаянным. Они потребовали, чтобы им либо предоставили пастбища на территории империи, либо помогли вернуть их прежние территории. Отказ от обоих условий означал начало войны, и сарматы были готовы ее начать. Мы не знаем подробностей кампании 285 года, но, несмотря на объявленную победу Рима, она дала лишь трехлетнюю передышку на Центральном Дунае: в 289 году сарматы восстали вновь.[91]

В 287-м Диоклетиан двинулся на восток, к сирийской границе, во главе внушительного войска, чтобы наглядно продемонстрировать свою силу послам Персии, таким образом упрочив победу Кара. На встрече с посланцами Бахрама он предложил мирный договор, условия которого были крайне выгодны Риму. Несмотря на то, что Бахрам положил конец внутренней смуте, которая связывала ему руки в 282―283 годах, он отказался от своих притязаний на Месопотамию и Армению и признал воцарение на армянском троне союзника и ставленника Рима Тиридата III. В отличие от кочевых племен варваров, с Персией можно было подписывать дипломатические соглашения, которые не теряли силу под влиянием времени и пространства. Персидское государство вполне могло признать военное равновесие, не подвергая его постоянным проверкам с оружием в руках, и любая агрессия против Рима могла начаться лишь с ведома и позволения Царя царей. Граница на Евфрате была закреплена, избавив Диоклетиана от тревоги, что ему придется перебрасывать на восток огромные силы, в то время как они были абсолютно необходимы в другом месте.[92]

Укрепив стратегический город Цирцезий на Евфрате и перестроив сирийскую границу, Диоклетиан вернулся на Дунай. На следующий год он сражался на участке границы Реции в ее западной части и участвовал в совместном наступлении на территорию алеманнов вместе с Максимианом.

Требования войны не мешали ему энергично решать насущные административные проблемы, возникавшие в первые годы его правления. С того момента, как император надевал пурпурную тогу, его — будь то во дворце, военном лагере или на марше — накрывал поток корреспонденции, требования решений и просьбы об аудиенции. Его должны были сопровождать не только телохранитель и военачальники, но и целый штат секретарей и советников по вопросам права вместе с их подчиненными, которые старались навести порядок в этой груде дел и достаточно самовольно распоряжались при дворе императора. Работу правительства нельзя было прекратить только потому, что шла война, и у императора практически не было возможности избежать этой рутины, даже если бы он этого пожелал. По мере того, как освобождались наместнические и другие высокие чиновнические посты, Диоклетиан почти всегда заполнял их не сенаторами, а представителями сословия всадников, зачастую низкого происхождения, которые были обязаны своим возвышением исключительно признанию императора. Он также начал разделять военную и гражданскую власть (