Диковинные истории - [19]

Когда я закончила, пришла Альма и молча, внимательно рассматривала каждый лист. Я видела, что она довольна. Альма обняла меня, я ощущала ее нежность и любовь. Мы дышали в унисон, тела были едины. И я почувствовала себя абсолютно счастливой.

– Дорогая, – сказала Альма. – Теперь я тебя выключу. Тебе нужно отдохнуть до следующего задания. Мы будем по тебе скучать.

Я повиновалась ее пальцам с чувством хорошо выполненного долга.

Правдивая история

Женщина упала сразу после эскалатора, прямо на мраморный пол, ударившись головой о цоколь статуи, которая представляла собой монументальную фигуру рабочей – вероятно, ткачихи, поскольку в руке у нее было веретено.

Профессор видел, как это произошло, довольно подробно, он находился в этот момент на середине ехавшего вниз эскалатора. Торопливая толпа на мгновение чуть застопорилась, два или три человека, оказавшихся ближе всего, склонились над несчастной, но тут же двинулись дальше, подталкиваемые теми, кто спешил к поездам. Можно сказать, что человеческий поток проигнорировал упавшую и устремился дальше, не изменив русла. Ноги прохожих ловко огибали лежащее тело, только порой кто-нибудь спотыкался о полу ватного пальто. Добравшись до женщины, профессор тут же присел на корточки, пытаясь на глазок определить ее состояние, насколько это способен сделать человек, не являющийся врачом. Оказалось, что это непросто, поскольку лицо женщины частично прикрывал грязный капюшон, постепенно пропитывавшийся кровью, а тело было закутано в бурые от старости и грязи тряпки, облегавшие его, словно огромные, неплотно завязанные бинты; из-под испещренной пятнами коричневой юбки торчали ноги в толстых, телесного цвета колготках и растоптанных сапогах, коричневое пальто без пуговиц было подпоясано кожаным ремнем – чересчур для лета. Профессор отодвинул капюшон. Из-под него показалось сильно окровавленное лицо, искаженное гримасой боли. Женщина тяжело дышала, ее губы шевелились – на них образовывались пузырьки слюны, смешанной с кровью.

– На помощь! – в ужасе крикнул профессор и сорвал с себя пиджак, чтобы подложить раненой под голову. Он пытался вспомнить, как звучит в этой стране слово «помощь», но все улетучилось из его памяти, даже заученное в самолете «добрый день, как поживаете». – Hilfe, help![13] – кричал он, охваченный паникой. Под головой женщины образовалась лужа крови, но человеческий поток ловко огибал ее, меняя траекторию движения. Кровавое пятно все увеличивалось, делалось все более зловещим, а искалеченное при падении тело внезапно напомнило ему полотно Мельхиора де Хондекутера, натюрморт с натуралистически изображенным охотничьим трофеем – мертвым зайцем.

Профессор, прибывший в этот холодный, ветреный и просторный город позавчера, сейчас возвращался после одинокой прогулки в отель, где должен был состояться банкет в честь закрытия конференции, на которой он выступил с докладом. Конференция была посвящена связям точных наук с искусством и литературой, а выступление профессора касалось влияния потребления животного белка на восприятие цвета. Он доказывал, что расцвет голландской живописи точно совпадает с расцветом скотоводства и резким скачком потребления высокобелковой пищи в виде молочных продуктов. Аминокислоты, содержащиеся в сыре, воздействуют на развитие определенных мозговых структур, связанных с видением цветов. Доклад был принят очень доброжелательно, можно даже сказать – с энтузиазмом. После сытного обеда, за которым завязалась дискуссия об иллюзионистской живописи, профессор выпил кофе и решил не идти вместе со всей группой в большой и знаменитый музей, где уже когда-то побывал: вместо этого он лучше самостоятельно отправится в центр города – подышит свежим воздухом и поглядит на жизнь мегаполиса.

Он шел не спеша, удлиняя свои и так длинные шаги – профессор был довольно высоким и худым, – а поскольку вдруг сделалось тепло и из-за туч выглянуло медовое солнце, сбросил пиджак и небрежно перекинул его через плечо. На улицу высыпали прогуливающиеся люди, удивленные тем, что внезапно распогодилось, их внимание привлекали витрины, заполненные фирменными товарами, которые демонстрировались остроумно и кокетливо, словно произведения искусства. Большие окна отвлекали внимание от малоинтересных и слишком ярко раскрашенных фасадов. Старая пешеходная улица напоминала скорее подиум, где люди могли наконец рассмотреть друг друга, оценить свое место по отношению к окружающим, а также убедиться, насколько хорошо они вписываются в существующий мир. За покупками ездили в другие места, в огромные торговые центры, расположенные на окраинах, но туда наш профессор не собирался. Он, как и прочие, был доволен собой, удовлетворен приездом, погодой и даже этим городом, который еще позавчера казался ему бесчеловечным и отвратительным. Теперь, когда уровень адреналина упал и он испытывал чувство хорошо выполненного долга, по всему телу разлилось блаженное тепло – он радовался солнцу, улыбался прохожим в приятной уверенности, что никто его тут не знает и что он может делать все, что угодно, хотя ничего такого не планировал. А от предвкушения, что вскоре он окажется в безопасном нутре отеля, съест что-нибудь вкусное и выпьет холодной водки, на которую здесь не скупились, профессор почувствовал себя почти счастливым.